На этом кончается суета мятежников и начинается знаменитое «великое стояние» на Сенатской. Уже окончательно ясно, что никто их более не поддержит, не примкнет…
Тут, кстати, и появляется совершенно комическая фигура «дня Фирса» – несмотря на всю кровь и грязь этого дня, случались и редкие, по-настоящему юмористические моменты…
Тот самый Горский, о котором я уже упоминал и обещал рассказать подробнее. Мемуары декабриста Якушкина: «Граф Граббе-Горский, поляк с Георгиевским крестом, когда-то лихой артиллерист, потом вице-губернатор, а в то время, находясь в отставке, был известен как отъявленный ростовщик. Он не принадлежал к Тайному обществу и даже ни с кем из членов не был близок. Проходя через площадь после присяги в мундире и шляпе с плюмажем, по врожденной ли удали, или по какому особенному ощущению в эту минуту, он стал проповедовать толпе и возбуждать ее; толпа его слушала и готова была ему повиноваться».
Действительно, один Бог ведает, что творилось в голове у человека со столь примечательной биографией. Но в том, что Якушкин описал его очень точно, убеждает реакция Следственного комитета: Граббе-Горский так и не был привлечен к ответственности «ввиду падучей болезни».
Они стоят на площади… Юродивый Кюхельбекер, вооружившись пистолетом, то и дело собирается совершить какой-нибудь подвиг, сиречь убить первого попавшегося под руку «тирана». Он целится в великого князя Михаила, приехавшего уговаривать солдат…
Но не суждено было Вильгельму Карловичу угодить в тираноборцы. Советские историки уверяли, будто у него «произошла осечка». На самом деле, увидев его целящим в Михаила, на него накинулись трое матросов из мятежного флотского экипажа и выбили оружие. Все трое известны поименно – Дорофеев, Федоров, Куроптев. Пистолет упал в снег, порох подмок. После этого Кюхельбекер пытался выпалить и в генерала Воинова, но выстрела не получилось…
Появляется граф Милорадович – ученик Суворова, известнейший в армии генерал… и человек, ведущий какую-то свою игру. Пытается привести мятежников в чувство…
Каховский стреляет в него в упор. А Одоевский, выхватив ружье у солдата, ударяет штыком в спину.
Автор рисунка, сделанного в 1862 году, А.И. Шарлемань, совершенно неумышленно, надо полагать, облагородил поступок Каховского: здесь он стоит со своей жертвой лицом к лицу, как и подобает дворянину. Увы, в реальности все выглядело совсем иначе: Каховский стрелял, правда, не в спину, а в бок Милорадовичу, но зашел все же со спины…
После этого начинается Великий Драп. Рылеев смылся с площади давным-давно. Поручик Панов раздобыл у кого-то из зевак штатскую шинель, накинул ее на мундир и скрылся. Потихонечку убрались Якубович и Глебов. Одоевский, увидев прибывших однополчан-конногвардейцев, попытался привлечь их на сторону мятежников. Его обматерили, и он, поразмыслив, тоже исчез с Сенатской.