– Это… жить хочется – с бабенкой этой не говори… Охотников на нее много было, как дите ведь, безответная… Да только у ней папаня приемный – колдун с холмов, у него ведь жалости ни на грош…
Игар отодвинулся от прыщавого парня, который наседал, брызгая слюной:
– Один вот недавно даже не тронул еще, посмотрел только! И где он теперь, а?.. На стенке нарисован, там, где на окраине дом порушенный… Рисуночек есть – а человечка нету, во как!
– Он за ней в колдовское зеркальце поглядывает! Нет-нет да и глянет, а что дочурка-то? Только твою харю рядом увидит – все…
– А вот в прошлом году…
– Да не в прошлом, я точно говорю…
– Да заткнись ты…
– А вот сам заткнись…
– Зовут ее как? – неожиданно для себя рявкнул Игар.
Болтуны примолкли. Повязанная платком старуха в раздумье пожевала губами. Аккуратно утерла кончик носа:
– Да кто ж ее знает… Полевкой кличут.
– Имя? – Игар уставился старухе в блеклые глаза. – Имя как, не Тиар? Не та, про которую говорено?
Трактир молчал. Трактир с подозрением косился на Игара, пожимал плечами, сплевывал и понемногу возвращался к своим обычным делам.
Стройная фигурка удалялась по улице; Игар снова подавил желание догнать, схватить и разорвать на спине рубаху. Не важно, была ли в россказнях крестьян хоть крупица правды – возможно, что и вовсе не было, об одном шулере тоже болтали, что он колдун, а он был, оказывается, жулик…
Он догнал ее на околице. Женщина обернулась, одарив нового знакомца все той же рассеянной улыбкой.
– Пойдем, где трава? – спросил он мягко.
Она снова тряхнула головой – с увядшего венка упало несколько мелких лепестков:
– Там холодный ручей… Совсем холодный, ледяной…
– Как тебя зовут?
Она улыбалась.
– Как тебя зовут? Тиар? Тиар твое имя?
Она легко и непринужденно положила руки ему на плечи:
– Ты красивый…
– Как твое имя?!
Она по-детски надула губы:
– Я полевая царевна… Ты не знаешь?
От нее действительно пахло травой. Душистым сеном и увядшими полевыми цветами.
– Ты – полевая царевна, – сказал он терпеливо. – Пойдем.
Он крепко взял ее за локоть – она не сопротивлялась. Пацаненок, наблюдавший из-за плетня на отшибе, издал приглушенный вопль удивления и поспешил прочь, ломая лопухи – видимо, звать родичей поглядеть на невидаль.
Игар ускорил шаг; босые ноги его спутницы ступали легко и уверенно. Так, под руку, они миновали крайний полуразвалившийся дом – Игар вздрогнул, потому что на единственной уцелевшей стене был во весь рост нарисован углем круглолицый парень в съехавшем на ухо берете, с диким испугом в глазах; неведомый художник был на диво искусен. Непонятно только, что заставило его изображать на столь бесполезных развалинах столь паскудную рожу с таким неприятным выражением страха…