Он замолчал, собираясь с словами и одновременно вглядываясь Игару в лицо – не думает ли смеяться?! Игар не думал; муж Тири перевел дыхание:
– Ты… своему бы я не сказал. Ты чужой, придешь-уйдешь… Поболтай со мной… покуда. Чтоб не так долго… Вот как тебя, к примеру, зовут?
Игар назвался.
– А меня Глабом, – муж Тири тоскливо вздохнул. – Первенький наш мальчик быстро родился… А это… может, девчонка?..
Игар кивнул, соглашаясь; он ничего не смыслил в деторождении, зато прекрасно понимал, что Глаба нужно поддержать.
Сверху донесся не стон уже – вопль; Игар почувствовал, как продирают по коже липкие противные мурашки. Бесхитростная Тири со своими добрыми сказками…
Глаб судорожно сдавил его руку:
– Жена… она терпеливая. Она страх какая терпеливая, ей как-то на сенокосе палец на ноге отхватило… Так она ни слезиночки не пролила, улыбалась даже, мать свою успокаивала… А…
Тири закричала снова – голос казался неузнаваемым. Игар сглотнул.
– Что-то долго, – Глаб сжимал и разжимал пальцы. – Я… пойду туда. Я спрошу, как…
Игар пошел следом.
Дверь спальни была приоткрыта. Повивальная бабка говорила раздражено и властно; старшая хозяйка, кажется, возражала. Что-то со стоном пыталась сказать роженица; из комнаты вышел хмурый как туча старший хозяин. Оттолкнул пробирающегося вовнутрь Глаба:
– Уйди… Не до тебя…
Глаб скривил лицо – выражение детской слабости портило его мужественные, красивые в общем-то черты:
– Что… не так? Не так?!
Хозяин сжал зубы:
– Значит… повитуху надо звать, что на постоялом дворе живет. Она…
В комнате грохнуло что-то тяжелое; лучшая на три деревни повивальная бабка распахнула дверь настежь, так, что Игар успел увидеть постель и кого-то на постели, и какие-то тряпки на полу… Повивальная бабка уперлась руками в бока, и подбородок ее, отмеченный крупной родинкой, упрямо вздернулся:
– Я тебе позову!.. Я тебе позову ее, приблуду-то приезжую!.. Я тебе дура, значит?! Я говорю, судьбина ведет, судьбина матерь выведет али младенца…
Глаб двумя руками взял себя за горло:
– Тири… Жену мне спасите, а она потом другого родит!..
Из приоткрытой двери донесся почти звериный, страдающий крик. Игар прислонился к стенке.
Святая Птица… Ну как же все это уживается в одном мире. Кладбища, кишащие червями и нищими, похотливая возня на крышке саркофага, отягощенная телами виселица… Почему мир до сих пор населен? Его так трудно населять, этот поганый мир, так невыносимо тяжело… И собственная Игарова судьба, если вдуматься, не столь уж трагична; все поправимо, если это не смерть или не роды…
– Против судьбы не попрешь, – холодно сообщила старуха. – А эта приблуда, говорят, уже сотню баб уморила…