Площадь была заполнена народом. Люди перебегали туда-сюда, размахивали руками, при этом галдя так, что из-за шума ничего нельзя было расслышать. У коновязи было не протолкнуться от лошадей, ряды повозок перегораживали площадь не хуже вагенбурга.[31] Тут же, прямо под ногами толпы расположились городские нищие, с воплями взывающие о милосердии, выставив грязные культи и гноящиеся язвы, и наметанный глаз стражника сразу определил, что почти все они – искусная подделка, дабы вызвать людскую жалость. На пепелище на месте дворца епископа рылись человек тридцать горожан. Они поднялись по ступеням на паперть, при этом Альбер оступился, и едва не увлек капитана за собой. Тут какая-то, надо полагать, лишившаяся последнего ума, старуха, упала перед ними на колени, и принялась лобызать сапоги его приятеля, называя его спасителем и благодетелем. По опухшему лицу текли слезы.
Их моментально окружила хохочущая толпа.
– Ты посмотри, Дровосек, какая славная невеста у парня!
– Вот так красотка! А ну-ка поцелуй ее!
– Зачем ты испортил невинную девушку?
– Да еще жениться отказывается, ха, ха!
– Матье, это не твоя ли прабабушка?!
– Гы-гы-гы!
Соленые шуточки и подначки сыпались со всех сторон, пока Альбер, с бранью отдирал от себя старую каргу.
Наконец освободившись, Альбер, а с ним и капитан вошли в распахнутые двери Нотр-Дам-де-Руа.
На полу храма, усыпанном обломками иконостаса и кусками разбитых статуй святых, сидели и лежали бунтовщики; их собралось тут не меньше трех тысяч. Завывал орган, на котором пытался играть пьяненький мужичонка, одетый в доспехи с золотой гравировкой. У подножия ведущей на верхние этажи лестницы мореного дуба, плиты пола были взломаны; снизу, из ямы, доносился лязг заступов и брань.
– Ищут спрятанные епископом сокровища, – пояснил с многозначительной миной Альбер.
В поисках начальства они заглянули в алтарь, где в куче сваленных на пол шелковых и парчовых облачений рылась босоногая женщина лет тридцати, одетая в бархатное платье явно с чужого плеча.
Время от времени Альбер принимался расспрашивать у окружающих, не видали ли они Пьера Адвокатника, но от него только отмахивались. Сам Жорж Кер между тем прикидывал – как бы ему отделаться от некстати подвернувшегося знакомого. Наконец, его спутник заметил ввалившихся в собор человек пятнадцать, нагруженных едой, и кувшинами, среди которых, должно быть были его знакомые. Он моментально потерял интерес к Керу.
– Ладно, приятель, чай, ты сам дорогу найдешь. Счастливо тебе! И он устремился к веселой компании.
«Чтоб ты люпену на обед попался!», – подумал про себя капитан, глядя в спину удалявшемуся бунтовщику.