– Кто бы вы ни были, откройте! – он забарабанил кулаками по склизлым доскам; каждый удар отдавался в боку и голове.
Хозяева узилища не спешили порадовать гостей своим присутствием. Лишь спустя время раздалось недовольное бормотание и кто-то по ту сторону проворчал
– Кому еще не сидится спокойно? Ты что ли, предавшийся, Нечистому? – раздалось из-за двери. – Сиди себе до суда. Суд у нас скорый – вздернут на виселице и всего делов. Умрешь, стало быть, без пролития крови. Ты и дружок твой; смотри только как бы не кончился раньше.
Судя по акценту, говоривший был откуда – то с северо-западных земель недоброй памяти Немецкого рейха: какой-нибудь франконец или, может, вестфольдинг.
– Постой, а вы-то кто? – удивился поляк.
– Мы – в голосе стража послышалась явная гордость – мы слуги великого герцога Константина, милостью божьей владыки этих земель, защитника веры и искоренителя всяческого зла! Всякий враг истинной апостольской церкви – враг ему, и нет ему иной участи, кроме смерти! Мы нещадно уничтожаем дьяволопоклонников, и прочих… – охранник, не иначе, цитировавший наизусть проповедь ротного капеллана, крякнул, запнувшись, – что-то я разговорился с собой, бесово отродье.
– Постой, я не дьяволопоклонник! – закричал было Владислав, но за дверью раздался лишь хриплый кашель, или, скорее, издевательский смех.
Затем послышались удаляющиеся шаги.
– Что происходит? Где мы? – не унимался Матвей.
Владислав вкратце описал спутнику все замечательные приключения, свалившиеся на их головы за последние два дня.
– И что ж это? – молвил Матвей после рассказа спутника. Это получается, теперь нас латиняне… то есть христиане повесить хотят?
– Да хоть сарацины – все одно…
Владислав горько усмехнулся. И впрямь, чудны дела твои, Господи! Слуги Люцифера, обогрели, накормили, даже Матвея подлечили. Единоверцы же, не выслушав, сунули в подвал. Даже сена на пол не положили, бросили пленников на голые доски: дескать все одно вам скоро сдохнуть.
Так и просидели они немало времени в ожидании хоть каких-нибудь событий. В темноте время тянется целую вечность. Конечно, они разговаривали, но говорить особо было не о чем. Ни Матвей, ни Владислав особой жажды общения не испытывали. А выбраться… Способа спасения силезец пока не находил, несмотря на свой богатый опыт общения с тюрьмами и тюремщиками. Оставалось ждать. Пока они так или иначе выйдут отсюда. А там уже поглядим.
Несколько ли часов прошло, день ли – неизвестно, но дверь заскрипев, отворилась. В проем ударил сноп света. Владислав зажмурил заслезившиеся глаза, привыкшие к темноте.