Капитан в злой досаде сплюнул. Соваться в эти развалины теперь, ночью, когда и днем-то, случается, в таких местах исчезают вооруженные караулы…
– Ну, пошли что ли, – бросил он озирающим пустырь подчиненным.
Вернувшись на Монкосей, они миновали еще несколько переулков, затем свернули на улицу Персе.
Впереди, за поворотом на Круа-де-Труа, послышался шум. Не дожидаясь приказа, стражники ускорили шаги. Через минуту Кер уже безошибочно различил звуки самого настоящего погрома.
Не меньше двух десятков человек колотили палками о ставни, сопровождая это занятие громкими воплями и браню. К мужским голосам примешивались два женских. Первый – хриплый и пропитой голос давней обитательницы квартала Виль – де – Амур,[21] второй – писклявый, еще девчоночий.
Шум и выкрики продвигались в их сторону.
Послышался треск разбиваемой камнем черепичной крыши.
Впереди не бандиты, а кто – то, не считающий нужным скрываться.
Это могут быть рыцари («мда, только этого не хватало») гарнизонные солдаты («ну с этими то страже не впервой иметь дело») или…
Однажды вечером —
Извилист мысли путь,
Пришла идея: висельнице вдуть,
– донесся залихватский голос.
Кер сплюнул. Все ясно – впереди были школяры. Придется подраться.
Студенты причиняли страже – хоть дневной, хоть ночной, хлопот немногим меньше, чем воры и бродяги. Одних и тех же драчунов и буянов иногда по двадцать раз приходилось таскать в тюрьму, да все без особого толку.
Судили их епископ и ректор, а они были весьма снисходительны к проделкам своих подопечных.
– Е… ее – тяжелая езда:
Качается п… туда – сюда,
– продолжал голосить невидимый за поворотом певец.
Пришлось е… ее, подпрыгивая в такт,
– нестройно подхватили слова одной из любимых студенческих песен сразу дюжина голосов.
– Клянусь Цирцеей – вечно все не так!!
– Эй, стража идет – почивайте с миром! – выкрикнул Борю, приложив ладони ко рту.
– Эй, школяры идут – прочь с дороги, кому жизнь дорога! – донеслось в ответ из-за угла. За этим последовал издевательских гогот.
Позади него кто-то шумно вздохнул, кто-то вполголоса выругался, должно быть вспоминая синяки и шишки, полученные в стычках с буйными недорослями.
– Давай вперед, ребята, покажем соплякам, что такое парижская стража! – бросил Кер, не оглядываясь. – Только не ухайдакайте никого – бейте древками.
Пикардиец, осклабившись, сорвал с пояса плетку, которую предпочитал любому оружию. Сыромятный ремень с гудением рассек воздух.
– Не хватайся за плеть, – осадил его капитан – выхлестнешь не дай Бог кому глаз – греха не оберешься, объясняйся после с епископским судом…