– Больше не трогают,– прошептал Академик.– Врач был… Может, не убьют…
Васильев промолчал.
– Теперь за тебя возьмутся…
– Вероятно.
Ум Васильева лихорадочно прокручивал варианты. Ему совсем не хотелось оказаться в мясорубке. Живот до сих пор болел, а уж с переломанными костями и отбитыми внутренностями не повоюешь. Да и жить инвалидом как-то не хочется. Паше не поверили. Скорее всего, ему тоже не поверят. Значит, надо выдать что-то такое, чтобы поверили. Что?
Двери открылись. Пришли уже знакомые бугаи и жирный.
– Ну чё, побазарили? Ты, бля, такой же будешь, понял?
Валерия схватили под руки, протащили по коридору и затолкали в комнату с кафельным полом, где уже расположились еще двое: один – почти точная копия жирного, только не с черным, а с русым ежиком, второй – похудее, с короткой бородой, отпущенной, надо полагать, чтобы прикрыть шрам на подбородке. Но разорванную когда-то и неровно сросшуюся губу борода спрятать не могла.
Васильева опустили на привинченный к полу табурет, направили ему в лицо рефлектор.
– Ну, что скажешь, умник? – судя по некоторой шепелявости, спрашивал бородатый.
– Все,– немедленно ответил Васильев.– Но у меня есть одно маленькое условие…
Удар в ухо снес его с табуретки. Васильев увидел занесенную для удара ногу…
– Погоди! – остановил палача бородатый.
Валерия усадили обратно. Ухо горело, большие пальцы рук кровоточили: хитрые наручники ссадили кожу.
– Да ты, бля, счас у меня!..– начал жирный.
– Погоди, Робик,– вмешался бородатый.– Вижу, он мужик неглупый, туфту по тазику гонять не будет. Что за условие?
– Вы ведь про дурь хотите узнать, так? – спросил Васильев.
– Угадал, умник.
– Дурь мы отдали Мусе.
– Какому, бля, Мусе? – рявкнул жирный Робик.
– Мусе Бакинскому. Такой уговор был. Это от него заказ на Чалого пошел.
– Бля! Вот…
– Усохни, Робик,– деловито перебил бородатый.– Чем докажешь? Подельник твой совсем другое пел.
– Да он дебил! – пренебрежительно бросил Васильев.– Ни хрена он не знает. Кто ему скажет? Товар мы таскали вдвоем со старшим, Силычем. И они тоже были вдвоем: Муса и еще один черный, Ахмед. Здоровый такой, языком все время цокает. Остальным сказали – в Неву высыпали. Но это точно что туфта. Сами прикиньте, кто такие бабки выкинет?
– В натуре, Грустый! – вмешался Робик.– Я, бля, сразу тебе толковал: гонит белобрысый! И Ахмеда я знаю! Точно, он языком цокает, как лошадь!
– Помолчи! – Бородатый подумал немного и спросил: – А деньги? Казна ваша, где?
– А деньги мы делили,– сказал Васильев.– На всех. Я на свои квартиру купил. На Ленинском проспекте. Насчет остальных – не знаю.