Силыч немного подумал, потом спросил Олежка:
– Пакет большой?
– Большой,– ответил паренек, мигом сообразив, о чем речь.
– Предложи помочь. Дождись, пока дверь откроют, и постарайся не дать ее закрыть.
– А если он откажется от помощи?
– Надо, чтоб не отказался.
То, как тринадцатилетний мальчишка не позволит закрыть дверь двум здоровым бандюганам, не уточнялось.
– Все,– сказал Силыч.– Пошли, Васильев.
С третьего этажа площадка четвертого просматривалась почти целиком, но Петренко заметно не было. Зато слышен был негромкий храп.
Здоровяк-хохол сидел на полу, прислонившись к стене. При появлении друзей он перестал храпеть, приоткрыл один глаз и матюкнулся.
– Пошел ты…– усталым голосом громко отозвался Силыч.– И без тебя тошно.
Петренко снова захрапел, а Силыч с Валерой поднялись еще на полтора этажа, к двери на чердак. Здесь освещения не было. Зато весь лестничный пролет просматривался превосходно.
Ждать пришлось около часа. Из-под чердачной двери тянуло холодом – наверняка окна не заделаны. У Валеры замерзли ноги. Силыч же стоял, словно каменный. Даже на стенку не опирался и не шевельнулся ни разу.
Внизу текла обычная жизнь. Приходили и уходили люди. Какие-то подростки привязались, было, к Олежку, но тот их быстро отшил. Идущий на прогулку французский бульдог облаял Петренко. Потом то же сделала хозяйка бульдога. Петренко пьяным голосом послал их на три буквы. Акустика в подъезде была превосходная. Бульдог и хозяйка удалились, удовлетворенные. Через пару минут какая-то старушка попыталась уговорить Петренко встать, дескать, простудится. Валерий забеспокоился, но Петренко решил вопрос, приоткрыв глаз и хрипло осведомившись:
– Бабка, у тя бабки есть?
И старушка сочла за лучшее оставить его в покое.
Наконец открылась заветная дверь. Вниз по лестнице быстро сбежал мужчина, хлопнула дверь подъезда.
Вернулся гонец минут через пятнадцать.
– Дяденька, давай помогу,– заблажил Олежек.
– Пошел в жопу,– буркнул «дяденька».
– Ну всего за рупь,– канючил Олежек, тащась следом.– Очень жрать хочется, честно! – Голос у паренька был пронзительный.
– На! – Бандюган сунул Олежку пакет, решив, что так будет проще.
Сам поднимался следом, рука в правом кармане, глаза обшаривают лестницу наверху.
Храп Петренко его не смутил.
Поднялись. Гонец позвонил.
– Я, Калмык,– проворчал он в ответ на вопрос из-за дверей. И Олежку: – Давай пакет, писюнва!
– Дяденька, а рубль! – заверещал Олежек.
– Пошел в жопу! – Гонец попытался отобрать пакет, но Олежек проворно отскочил.
– Ты рубль обещал! – завопил он.– У самого вон сколько жратвы!