Духарев бросил Пепла вперед… И обнаружил, что впереди – никого. Серега вырвался из мясорубки боя. Собственно, и схватка почти закончилась. Налетевшие сгоряча степняки слишком поздно осознали свою ошибку. Те, кто еще был жив, человека четыре, попытались прорваться к воротам. Но к этому времени улочку уже запрудили заводные кони варягов. Несколько раз щелкнули хузарские луки – и дело сделано.
Но впереди, у горящей башни, судя по доносившимся оттуда звукам, разборки еще продолжались.
Важный гусак вышел из разбитых ворот чьего-то двора, поглядел на трупы, неодобрительно гоготнул и вразвалочку двинул через улицу.
– Гололоб! Мисюрок! Со мной,– выкрикнул Сергей и послал Пепла в галоп.
Гусак захлопал крыльями и взлетел на забор. Пролетавший мимо Мисюрок выбросил левую руку, сцапал гусака, ввернул ему шею и запихнул птицу в сумку, где раньше сидел пес.
– Мальчишка,– проворчал Устах, непонятно, одобряя или осуждая. Огляделся. Так, Машег. Понятно. Чекан. Вир? Виру опять не повезло. На этот раз – навсегда. Храбрый варяг лежал ничком. Кольчуга у него на спине была разорвана, ярко-алая кровь булькала и пузырилась в широкой ране. Устах спрыгнул с коня, нагнулся.
– Прощай, брат,– шепнул он и перерезал раненому горло.
Шагах в десяти, у забора, лежал Щербина. Ему последняя помощь не требовалась. Мертв.
Устах вздохнул и полез на коня. Возможно, у них еще будет время, чтобы воздать положенное телам друзей. Хочется надеяться…
Издали донесся знакомый рык. Серегей!
Мимо пронесся Машег, за ним – Понятко. На помощь своему командиру. Устах замешкался. Он устал. И биться, и вообще… Кровь, кровь… Такое случается с самыми бывалыми… Иногда.
– Старшой…– Сирка Чекан тронул стальную сетку на плече синеусого варяга.– Ты цел, старшой?
– Цел,– буркнул Устах.
– Ну так ты чего? Наши ж там! Побьют же!
– Да,– стряхивая отупение, сказал Устах.– Да! – и ударил коня каблуками.
Серега, а следом за ним Мисюрок с Гололобом, вылетели на открытое место. Площадь. Наверное, здесь был городской рынок, но сейчас ни рядов, ни палаток тут не осталось. Обломки, ошметки и трупы. Много трупов. Степняки, дружинники… Но больше местных, таганцев.
Площадь спускалась вниз, к пристани, а над пристанью нависала сторожевая башня. Башня горела. Горели и пришвартованные у берега суда. И причалы. Синеву моря уродовали черные разводы. А метрах в сорока от берега стоял большой корабль с красным узким корпусом. Чужой. Таких Духарев еще не видел. Но счел, что еще успеет его разглядеть. Сейчас были дела поважнее.
Башня горела. Пылала деревянная надстройка. Стена со стороны моря тоже была объята пламенем, но внутри башни кое-кто уцелел. И сражался. Вход в башню был перегорожен двумя высокими щитами. Больше не требовалось – вход был узкий. Снаружи толклось человек десять спешившихся степняков. Вообще-то их было больше, но у остальных нашлось занятие поинтересней. Например, один степняк прямо посреди площади насиловал какую-то несчастную. Еще двое топтались рядом и так увлеклись зрелищем, что не сразу отреагировали на стук копыт. Серега достал обоих одним красивым ударом, а секундой позже та же участь постигла насильника. Гололоб, перегнувшись в седле, кольнул его пикой под левую лопатку. Печенег, подпрыгивавший до этого весьма резво, подпрыгнул последний раз, значительно выше, чем раньше, и покатился по земле. Бедняжка, которую он мучил, осталась лежать неподвижно, с раскинутыми ногами. Юбка ее была задрана на голову и завязана узлом. Живот и бедра – в крови.