Он стал достаточно самоуверен, чтобы не сомневаться, что сделает нурмана один на один. Но, блин, у Бьярни железный козырь в рукаве. Разбойнички. А это, если все же поверить ночной подружке, точняк, еще один крутой боец-нурман. И неизвестно сколько подручных. С другой стороны, Бьярни вряд ли рискнет просто так прикончить гостя-варяга. Это ж надо какое-то оправдание придумать. Списать на разбойников? Спросят: а сам ты где был? А если отбился, то почему не отбился варяг? И где побитые тати? Это ведь только слабоумный поверит, что какие-то, блин, разбойники напали на лучших гридней – и ушли без потерь. И кто, интересно же, рискнет Роговолта полоцкого или Свенельда-воеводу в слабости ума подозревать?
Духарев пробирался сквозь чащобу вслед за Бьярни и прикидывал, откуда ожидать подлянки. Наверное, впервые он пожалел, что не в Диком Поле, где все – на виду.
Нет, к бою он был готов. Полный доспех, меч, лук, в колчане всего пять охотничьих срезов. Остальные – боевые, бронебойные. Не на зверя – на человека.
Пригибаясь к гриве коня, чтобы не задеть низкие ветви, Духарев боролся с искушением всадить одну граненую стрелочку в бармицу Бьярнина шлема. Только нехорошо это. Да и нурман наверняка начеку. У хорошего воина затылок чуист, как нос гончей. Но Серега тоже клювом не щелкал: принюхивался, прислушивался, вычленял из звуков безопасных, вроде отдаленного лая гончих и перестука дятлов, признаки возможной опасности, напрягал интуицию… Однако явной опасности не обнаруживал.
Выехали на небольшую полянку, всю усыпанную боровиками.
– Здесь,– коротко бросил Бьярни, спрыгивая на землю и привязывая коня.
Серега тоже спешился, огляделся.
Слева пованивало болотце. Справа – бурелом. Впереди – заросли; путаница ветвей, в которой звериная тропа – как собачий лаз. В траве Духарев заметил черные ошметки сети. Видно, здесь не раз ставили тенета, в которые загоняли зверя. Но сеть – это не так интересно. Вот принять на копье двухсоткилограммового секача – это по-мужски!
Бьярни прошелся взад-вперед, нещадно давя сапогами бурые шляпки. Боровики его не интересовали. На грибы пусть смерды охотятся. Нервничает? Или просто ноги разминает?
Серега прислонил к стволу тяжелую рогатину, перевесил из-за спины на бедро меч и уселся на пенек. Пока еще гончие поднимут зверя, пока пригонят сюда…
Но ждать пришлось совсем недолго. Собачий лай звенел еще далеко, а Серегино ухо уже уловило глухой тяжелый топот.
– Секач, похоже,– негромко произнес Бьярни. – Не собаки подняли – сам уходит. Опытный.
И впился в Серегу испытующим взглядом. Духарев кивнул. Узнать по собачьему лаю, идут ли псы по следу или просто брешут, Духарев не умел. Не говоря уже о том, чтобы определить, кого именно гонит свора. С другой стороны, зачем нурману врать?