– От Ордена – ничего. Ей нужна была только Роми. То есть Романа До-Энселе. Ну да, ведь демон не может войти за периметр Хатцелиуса…
Магистр повернулся к целителю:
– Дай ему укрепляющее питье! Он должен рассказать о демоне во всех подробностях и ответить на мои вопросы. Что-то здесь не так…
Питье было горьковатое и теплое. Титус сразу ощутил прилив сил, даже боль утихла.
– Начинай! – велел Магистр.
Титус умел излагать факты последовательно и сжато, не упуская ничего важного – его этому обучили, как и всех афариев. Наставник слушал, постепенно мрачнея. Когда Титус дошел до конца, он тихо промолвил:
– Ох, Создатель… Воистину, худшей беды не могло стрястись! Мальчик, неужели ты сам до сих пор не понял, кого кинул?
– Демона?
Устало покачав головой, Магистр покосился на брата-секретаря:
– Сейчас же свяжись с Департаментом Жертвоприношений! Похоже, что избранная жертва Нэрренират нашлась.
– Где нашлась? – встрепенулся задремавший на подоконнике Цведоний. – Мы же всю канализацию облазили…
Магистр оборвал его досадливым взмахом руки и вновь повернулся к секретарю, который уже начал бормотать заклинание над кристаллом десятидюймовой длины, одна из граней которого была отшлифована до зеркального блеска.
– Погоди! Сначала узнай, когда начнется суд над Романой До-Энселе.
Секретарь склонился над кристаллом, а Титус, откинувшись на подушку, прикрыл утомленные глаза. Роми судят. Она сама во всем виновата, а он не мог поступить иначе, и все равно ее жалко. Пусть она в следующей жизни будет хорошей… Голос секретаря вывел его из полузабытья:
– Суд начался четверть часа назад, наставник. Связаться с Департаментом?
– Не надо. – Магистр ссутулил плечи. – Поздно. По закону никто не может прерывать заседание Императорского Суда, даже сам император. Если б чуть пораньше… Я бы известил Департамент, они бы потихоньку забрали девушку из тюрьмы и передали жрецам Нэрренират. Тогда бы и с эскалаторами наладилось… А если сейчас – нас выставят главными виновниками всех неприятностей! Братья, каждый из вас должен поклясться, что будет молчать о причастности Ордена к этому делу. Цведоний, хоть ты и пьян, а к тебе это тоже относится. Это прегрешение, братья, и нам еще предстоит его отмаливать, но иначе мы сильно навредим Ордену. Титус, Титус, что же ты натворил…
Храм Правосудия незыблемой холодной громадой высился в конце проспекта Неумолимой Длани, на фоне более светлой стены периметра и знойного сиреневого неба.
Оба его фасада, и этот, обращенный к зданиям и улицам Верхнего Города, и противоположный, который смотрел наружу, украшали мозаичные панно. Мозаика изображала императоров в парадном облачении, неподкупных судей, сцены казней. Она скорее подчеркивала, чем смягчала мрачный облик Храма. У зрителя невольно возникала мысль, что сие творение древних зодчих переживет еще сотни поколений панадарцев и будет стоять тут всегда, как бы ни менялся окружающий мир.