Титус не знал, сколько времени пролежал он, оглушенный, в кустарнике. Наверно, полночь еще не наступила, иначе не миновать бы ему близкого знакомства с нежитью Нижнего Города.
Когда он поднялся на ноги, мир закачался, и он вцепился в поломанный куст. Такое впечатление, что левый глаз видит хуже правого… И что у него с левой щекой?.. Что-то не то… Он потрогал ее, поглядел на свои пальцы, испачканные темной влагой. Кровь?.. Внезапно включилась боль, словно к щеке приложили раскаленное железо.
Надо идти. В Дом афариев, там ему помогут. Эрмоара исчезла. Он потом выяснит, куда она делась и что все это значит… Сейчас надо идти.
Он повернулся к лестницам. К неподвижным лестницам, облитым неподвижным лунным светом. Может, ему померещилось, что эскалаторы заработали?.. Он не мог думать: боль путала мысли и вызывала тошноту.
Поднимался он долго, держась за перила, считая шаги – это создавало своего рода зыбкий барьер между ним и болью. Через каждую сотню шагов останавливался передохнуть, но на ступеньки не садился, опасаясь обморока. Громада Верхнего Города оставалась недосягаемой, и Титус почти не верил, что когда-нибудь попадет туда.
Если он сейчас умрет, он так никогда и не узнает, что случилось.
Наконец он достиг промежуточной опоясывающей террасы. После этого стало легче: наглядное подтверждение, что до цели все-таки можно добраться. Короткая передышка – и он двинулся дальше. Должно быть, уже перевалило за полночь, но здесь, вблизи периметра с чашами-ловушками, ночная нежить не охотилась.
Вот и верхняя опоясывающая терраса. Спотыкаясь, Титус побрел к Северо-Восточным воротам. Тут не было перил, за которые можно держаться, и он несколько раз падал.
Ворота – черная арка в светлой стене. Стража. Лучи двух лун серебрили высокие гребни шлемов.
– Парень, что у тебя с лицом?
Титус не ответил.
– Это же афарий! – заметил другой. – Вы ранены? Эй, афарий! Боги, такого я еще не видел… Позвать целителя?
– В Дом Ордена… – Титус вытащил из кармана и тут же выронил несколько звякнувших о булыжник барклей. – Проводите…
Один из стражников проворно собрал монеты, шепнул товарищам: «Выпить принесу!» – закинул руку Титуса к себе на шею и поволок его по улице.
«На обратном пути купит на всех выпивку… И причина уважительная – сопровождал раненого афария… Что же с моим лицом?..»
Мысли плавали в тумане. Повороты, освещенные окна, музыка, блики на булыжнике… Силы почти покинули Титуса, и стражник, коренастый, крепко сбитый, буквально тащил его на себе. Прохожие поглядывали на них с тревожным любопытством.