– Вообще-то ты прав, Митрофан. Не все можно объяснить словами, – сказал Коробок. – Иногда более действенными бывают другие методы. Как-то на Земле, когда «Кашалот» еще только строился, к Репке пристали два ангарных робота. Здоровенные такие были ребята – вдвоем сгружали семитонные контейнеры. Я стал убеждать их извиниться. Они заупрямились. Я стал говорить, что с дамами так не обращаются: они стали хохотать и грубить.
– И как, в результате они извинились? – нетерпеливо спросил я.
Коробок взглянул на свои бульдозерные ручищи.
– Извинились, но не сразу. Мне пришлось их слегка поуговаривать. После этого оба отправились на ремонт, впрочем, мне тоже пришлось подремонтироваться... Вот тогда-то я и понял, что порой слова полезно подкрепить чем-то более действенным.
Коробок задумался, изучающе осмотрел нас и сказал:
– Ладно, что уж с вами делать – подрались так подрались. Поехали в медотсек, надо привести вас в порядок, пока никто не увидел, на кого вы похожи.
Коробок был родственной нам душой. Он понимал нас с братом куда лучше, чем мама с папой, и никогда не ворчал, как Репка. Мы с Коробком отправились в медпункт, и там старик остановил нам кровь из разбитых носов и припудрил ссадины. Делал он это очень споро и привычно, что неудивительно, ведь мы с Пельменем дрались раза по два в неделю.
После медпункта Пельмень решительно отправился в мастерскую, взял там банку с фосфоресцирующей краской, кисть и отправился в нашу каюту. Я молча шел за ним, не понимая, что он хочет. Оказавшись в нашем отсеке, Пельмень окунул кисть в банку и, не глядя на меня, сказал:
– Митрофан, давай делить каюту!
– Спятил? Как мы ее будем делить? – поинтересовался я.
– Элементарно. Проведем по полу черту. Это будет граница. Она считается неприкосновенной. Тебе запрещается переходить на мою территорию, мне – на твою. Не хочу иметь с тобой ничего общего.
– Отлично! – согласился я. – Давай делить! Но запомни: нарушение границы будет служить поводом к войне!
Пельмень кивнул и, наклонившись, быстро провел по полу толстую светящуюся черту. Разделив отсек, мы не удержались и разделили также стены и потолок. Признаюсь, это было сделано уже по моему требованию, потому что я подумал, что если делить, то делить все, чтобы была полная ясность.
В погоне за полной ясностью я поздно спохватился. Черта несмываемой краски была уже проведена, и я обнаружил, что в результате раздела коварный брат отхватил себе лучшую часть комнаты – ту, где стоял наш с ним общий компьютер с кучей игровых программ и спортивные тренажеры, имитирующие катание на горных лыжах и «охоту на мамонтов». Мне только и досталось, что иллюзограф со всеми земными картинами да две полки с видеокристаллическими книгами.