и высшим пилотажем», – решила она. Таня удобно перехватила смычок, и ее контрабас стал чертить в воздухе хитрые вензеля, рассекая ночь стремительными перемещениями. В высшей точке
мгновенного перевертона , в который она вошла почти без подготовки, Таня боковым зрением увидела ступу. По тому, как ступа перемещалась, Таня сделала вывод, что Глеб потерял ее и срочно пытается нашарить ее глазами.
«Эх, какой момент для заговоренного паса! Жаль, это не драконбол!» – мелькнула озорная мысль.
Наконец Глеб нашел ее и резко бросил ступу вверх. Они сблизились. Таня с запрокинутой вниз головой, только еще завершавшая маневр, и ступа юного некромага.
– Noli me tangere! [2] – проворчал перстень Феофила Гроттера.
Они находились точно над центром острова – там, где в единой магической пуповине внешнего купола сходились все семь разноцветных радуг. Таня интуитивно чувствовала, что еще немного, и придется произнести Грааль Гардарика , в противном случае они столкнутся с внешней защитной магией Буяна.
– Выше уже нельзя! Придется произносить заклинание перехода, а Поклеп и Зуби засекают все Гардарики! – крикнула она, пользуясь тем, что Глеб оказался у нее по ветру.
Бейбарсов прокрутил метлу, заставив ступу завертеться штопором. Приблизился к Тане и дальше полетел, уже не спеша. Белки глаз у юного мага вуду светились в темноте. Таню это слегка напрягало. С другой стороны, она не могла не признать: Бейбарсов был чертовски привлекателен. У него не было Ванькиной гиперзаботы, переходящей в занудство. И родственников Пуппера у него тоже не было.
«Интересно, можно ли любить одного и чуть-чуть, совсем чуть-чуть, увлечься другим? Увлеклась же я тогда Ургом… Но это все равно ничего не значит!» – подумала Таня и ощутила к Ваньке, который был сейчас где-то внизу, в Тибидохсе, удвоенную нежность.
– Ты отлично летаешь. Я в тебе не ошибся, – поощрительно сказал Бейбарсов и этой снисходительной интонацией мигом все испортил.
– Да? Я за тебя рада, – вспыхнув, сердито сказала Таня.
Она терпеть не могла мужские похвалы свысока. Почему бы Бейбарсову просто не сказать: «Ты меня сделала, Танька! Еще немного, и я бы вывалился из ступы, пытаясь повторить за тобой перевертон !» Он ведь, правда, едва из нее не вывалился. Попробуй удержись в деревянном стакане, который еще и переворачивается кверху дном!
– Обиделась? Я ведь не хотел ничего такого… – спохватился Бейбарсов.
Таня провела ладонью по полировке контрабаса, влажной от ночного тумана. В темноте она задела струну. Четкий одинокий звук был проглочен ветром.