– Хаю хай, Гротти! Ну и где была? – спросила она.
– Воздухом дышала.
– Да-а-а? Ну и что твой Бейбарсов? Много барсов убил? – ехидно поинтересовалась Склепова.
– Бейбарсов не мой. Он свой собственный, – проворчала Таня, удивляясь осведомленности Гробыни.
– И о чем вы беседовали с Бейсусликовым? Небось Колотибарсов рассказывал тебе что-нибудь душещипательное про свое бедолажное детство у злой бяки-ведьмы? – проницательно взглянув на нее, спросила Гробыня.
– Откуда ты все знаешь, Склепова? Прослушивающее заклинание на контрабас поставила? – не выдержала Таня.
– Стану я время терять! Достаточно сходить на дюжину свиданий, чтобы узнать о мужчинах все. Их приемы подкатов стары как мир. И никакой Пинайхомячков меня не разубедит! Так и передай своему Лягайлошадкину!
– Склепова, кончай! У него на самом деле было такое детство! – сказала Таня, обижаясь за Бейбарсова.
Гробыня презрительно скривила губы.
– Да уж, да уж! Больше верь мужикам – вместо волос лапша будет расти! Одного послушаешь, так он крут до чрезвычайности. Типа завтра продам золотые прииски, из копилки денег добавлю и куплю себе убитый мопед! Другой – талантив до жути, просто гений. Коробочки лучше всех склеивает, а никто его, бедного, не понимает. Третий – несчастный-разнесчастный. Прям сиротка в квадрате! Пригреешь его, а он завоняется, как протухшая рыба, и права начнет качать… А что в результате?.. С кем на Лысую Гору ни полети – каждый закажет себе пива, а тебе какие-нибудь недосушенные суши и немедленно откроет свой заводик по производству лапши для ушей.
– Глеб не такой… И Ванька не такой, – спохватившись, добавила Таня.
– Да уж, да уж… А ты как думаешь, Пипенция? – спросила Склепова.
Пипа не слышала. Она стояла у окна и трясла зудильник, в сотый раз пытаясь связаться с Москвой. Пипа была так занята, что ухитрялась астрально отсутствовать в комнате, присутствуя в ней физически.
Отчаявшись получить ответ, Гробыня легла животом на кровать и посмотрела на Таню правым наивным глазом. Левый, хитрый и асимметричный глаз, утонул в подушке.
– Гроттерша, кончай злиться! Не хватало только, чтобы мы из-за Давитараканова поссорились! Ложись рядом, потрепемся! – пригласила Склепова.
Таня, уступив, легла на придвинутую кровать Пипы. Ее собственная кровать была завалена всяким барахлом, которое Пипа и Гробыня свалили на нее, разгребая комнату перед тем, как играть в карты.
– Давно хотела спросить: ты своего Ваньку-то и вправду любишь? – промурлыкала в подушку Гробыня.
Тане подобное сомнение показалось кощунственным. От возмущения она даже села на кровати.