Усы служили Сарданапалу надежным магическим сканером. При приближении к месту, где в куполе был пролом, они начинали вздрагивать и быстро вращаться. Сарданапал зависал на ковре и внимательно осматривал, куда усы указывают своими кончиками. Потом подлетал ближе и ощупывал края.
Так было и в день, когда Жора Жикин, любя себя, красивого, готовился к свиданию, Пуппер отправился с ползунками к известной в Англии ворожее (об этом чуть позднее), а Пипа мечтала о большой и чистой любви.
В этот самый день, утром, Поклеп Поклепыч пробирался по глубокому снегу. За его спиной маячили циклопы, а за циклопами, ощетинившись длинными копьями, двигались тридцать три богатыря – главная рать острова Буяна. Дубыня, Усыня и Горыня тащились в отдалении и ныли, что они больше не будут.
После недавнего скандала, когда в лесу стали пропадать златорогие олени, а Усыня, покупая на Лысой Горе спирт, расплатился серебряным копытцем, терпение Сарданапала лопнуло, и он отправил всю троицу в отставку, попутно наложив на нее заклинание трезвости. Разумеется, из Тибидохса богатыри-вышибалы никуда не ушли и, утомленные продолжительной трезвостью, толклись поблизости, пользуясь всяким поводом, чтобы попасться академику на глаза и ударить челом.
– Невероятно! Иди сюда, Поклеп! Как я могу верить другим, когда я не верю сам себе? – воскликнул Сарданапал, ощупывая края очередной трещины.
– Руки бы поотрубал! Это может быть кто угодно! – хмуро заявил Поклеп.
– Сомневаюсь, – покачал головой Сарданапал.
Поклеп поморщился. Его обрюзгшее лицо дрогнуло, как желе. Мешки под глазами язвительно набрякли.
– Почему? Вы снова пытаетесь верить в порядочность, академик?
– Разумеется, без веры нет жизни… Без веры – мы все марионетки, движимые нелепым сочетанием молекул, сокращением мышц, нервными импульсами и хаотичными переливами магии. Если же все так печально, как ты говоришь, то остается позавидовать мертвякам, уже сбежавшим от этой пустой суеты. Если же вера есть, ты шагаешь из мира в мир, широко распахивая двери и зажигая новые звезды, точно фонарщик фонари.
– Вы романтик, академик! – укоризненно сказал завуч.
– А ты старый сухарь, Поклеп!
Завуч передернулся.
– Это я-то старый! Да я моложе вас не знаю на сколько тысяч лет!
– Тем не менее ты сухарь… Бесконечно старый и даже, пожалуй, заплесневевший. Если бы не твоя любовь к русалке, ты был бы совсем безнадежен. Да и то эта любовь, пожалуй, заслуга купидонов. А ты только отравляешь ее ревностью, – вздохнул академик.
Поклеп с беспокойством оглянулся на богатырей и быстро пересчитал их глазами. Убедившись, что все на месте, он с облегчением перевел дух. Еще Пушкин, гостивший некогда на Буяне, писал позднее о богатырях как о красавцах молодых и великанах удалых. За прошедшие два столетия богатыри изменились мало, разве что немного возмужали. Кроме того, как и русалка, богатыри большую часть времени проводили под водой. Неудивительно, что Поклеп жутко ревновал к ним свою Милюлю.