– Проклятье! Ты видела? Нас сглазили! – крикнул Пуппер.
Таня вспомнила, что, когда их швыряло ураганом, в окне одной из комнат Жилого Этажа маячило белое лицо с широко распахнутым в беззвучном крике ртом. Кто-то стоял, вцепившись в подоконник, и следил за ними дикими глазами.
Лишь гораздо позднее, когда Гурий уже ссадил ее на одном из балкончиков и умчался к своим английским тетям, у Тани мелькнула мысль, что это могла быть Пипа. Однако твердой уверенности у нее не было.
* * *
За завтраком невыспавшаяся Таня была вялой и неразговорчивой. Больше всего ей хотелось вновь завалиться спать, но надо было еще тащиться на нежитеведение, а потом к Безглазому Ужасу выслушивать запутанную историю Потусторонних Миров. Зато Баб-Ягун, свеженький, как огурчик, и румяный, как помидорчик, громко сетовал на судьбу.
– Маннокашная скатерть! Какое невезение! Я застрелюсь! Нет, повешусь! Или вначале застрелюсь, потом повешусь, а потом еще для верности отравлюсь. Если, конечно, эта манная скатерть сама по себе не ядовитая!
– Ягун, утихомирься. Последние три раза была шоколадная! – миролюбиво возразил Валялкин.
– Вот именно! Это я и называю переливами фортуны. То шоколад, то манная каша. Сиди, жуй и к стулу не приклейся!.. Нетушки, так дело не пойдет. Придется применить план икс… – сказал Ягун.
Он отодвинул тарелку и стал неотрывно смотреть на Лизу Зализину. Длинноволосая Лиза томно сидела за соседним столиком, где перед ней была вполне приличная пирожковая скатерть.
Примерно через минуту Зализина, которую Ягун буквально пожирал глазами, неуютно задвигалась. Она скользнула взглядом по их столику и, встав, стала быстро собирать на тарелку пирожки.
– Получилось! Проникающий гипноз – страшная вещь! – восторжествовал Ягун.
Но Зализина прошла мимо Ягуна и поставила тарелку перед Ванькой. Разочарованный Ягун едва не стукнулся носом о стол.
– Вань, хочешь пирожков? Ты такой бледненький, такой вечноголодненький, – сказала Лиза с такой нежностью, что Таня чуть не взвыла от ревности.
– Я не бледненький. Но пирожки давай, – произнес Ванька.
Когда Зализина ушла, Ванька передвинул тарелку в центр стола. Ему неудобно было есть одному.
– Хотите? – предложил он.
– Обожаю пирожки, – предательски заявил Ягун. – Интересно, с чем они? Ого, с рисом, с картошкой, с яблочным повидлом… А вот Таньке точно достанется с капустой. Спорю! Ей вечно не везет.
– Нет, спасибо. Меня от одного вида этих пирожков тошнит. Я обожаю манную кашу, – сказала Таня и отодвинулась на дальний конец стола.
Так случилось, что именно этот край оказался ближе других к преподавательскому столику. Без всякого желания ковыряя ложкой в манной каше, Таня случайно услышала обрывок разговора Великой Зуби и Готфрида Бульонского. Готфрид, глухой, как среднестатистический военрук, не умел говорить тихо, а Зуби невольно приходилось под него подстраиваться.