«Интересно, меня разорвут или я разобьюсь? А ладно, какая разница! Все, дедушка Феофил, пакуй чемоданы!» – подумала Таня.
Сложив крылья, Дымный уже падал на Таню сверху, не замечая ангарных джиннов, которые мчались с сетями, и Соловья, надувающего щеки для боевого свиста.
Внезапно что-то мелькнуло у Тани перед глазами. Она успела еще заметить знакомый красный пылесос, метнувшийся откуда-то сбоку и наперерез.
«Неужели Склепова? Не верю!» – вспыхнуло у нее в сознании.
В следующий миг пылесосы столкнулись. Одновременно кто-то подхватил ее за пояс и рванул в сторону. Таня прокатилась по снегу, зачерпывая воротом и рукавами колючий снег…
* * *
Ангарные джинны набросили на Искристого и Дымного сети и, успокаивая, загоняли их в ангар. Вокруг, бестолково размахивая ручками, суетились водяные.
Склеповский пылесос валялся в сугробе, раскидав амулеты. Гибкий шланг откинулся в сторону, точно щупальце дохлого осьминога. Недалеко живописно поблескивали металлические потроха ягунова пылесоса. Это была печальная картина. От самого пылесоса мало что осталось. Одна лишь хромированная труба укоризненным перстом торчала из снега, словно произнося: «Отсель грозить мы будем шведам».
– Ох, мамочка моя бабуся! Мой пылесос! Это его юбилейное сотое крушение – и хоть бы одно поздравление! – воскликнул подбежавший Баб-Ягун.
На некоторое время он задумался, разглядывая расплющенный мусоросборник, на котором ясно видны были следы зубов Дымного, и поправился:
– Пардон, девяносто девятое… В таком разе не надо цветов. Обойдемся и простыми аплодисментами.
Ягун скользнул взглядом по полю, и внезапно лицо его стало серьезным. Он отшвырнул трубу и, спотыкаясь, бросился туда, где ветер взлохмачивал снег и наметал у магического купола сугробы…
Таня с усилием приподнялась и, присев, огляделась. Она хотела понять, кому обязана своим спасением. В полушаге от нее кто-то лежал, уткнувшись лицом в снег. Из-под полушубка и свитера выбилась желтая майка.
Так вот кто был на пылесосе Гробыни и готов был свернуть вместо нее шею! Ванька, Ванечка!
– ВАНЬКА! – крикнула Таня, бросаясь к нему.
Она попыталась перевернуть Валялкина, но сумела сделать это только с помощью Ягуна. Ванька кусал снег. Снег окрашивался красным. При падении Ванька сильно ободрал щеку. Его левая рука была неестественно вывернута. Таня не решалась даже дотронуться до нее, боясь, что Ваньке будет от этого еще больнее.
– И везет же мне: снова магпункт! Тогда черномагическое родео, теперь вот это… – с трудом выговорил Ванька.
К ним уже спешили Ягге и Соловей, но пока они были еще далеко. Тренер прихрамывал, да и Ягге была уже не в тех годах, когда соревнуются в беге со страусами. За Ягге и Соловьем семенили джинны с носилками. Их плоские бесформенные лица были отрешенно-безмятежными. Видно было, что джиннам фиолетово, сломал ли себе Ванька руку или шею. Если бы не перстень Повелителя джиннов, дни и ночи пребывавший на пальце у Сарданапала и заставлявший джиннов повиноваться, они давно бы уже смотались в пустыню устраивать песчаные бури либо залегли бы в кувшинах на океанское дно.