Высоченный Генка Бульонов держался рядом с круглой Пипой. Вторые дядя Герман и тетя Нинель. «Природа не очень ценит разнообразие», подумала Таня, когда на глаза ей попалась эта парочка.
Дуся Пупсикова приветствовала Таню оживленно и радостно. Однако оживление ее, по ощущению Тани, было преувеличенным. Пупсикова явно чувствовали себя неуютно в толпе. Зато Ритка Шито-Крыто вообще не замечала толпы. С наушниками, в которых гремела музыка, с блокнотом, в который она по ходу дела записывала что-то, Ритка существовала автономно и абсолютно сама по себе. Должно быть, даже в переполненном вагоне она сохранила бы твердые контуры своего «я».
– Все-таки чувство собственного достоинства – великая вещь! Не гонор, не надутые щеки, не напускная важность – именно собственное достоинство! – кивнув на Ритку, шепнул Ванька.
– Ты уверен, что это собственное достоинство? Может, самодостаточность? – спросила Таня.
Она сама, признаться, нередко задумывалась, в чем секрет Ритки.
– По-моему, это одно и то же. Тебе безразлично, какое впечатление ты производишь на других. Но безразлично потому, что ты уважаешь себя. Если бы ты просто махнул на себя рукой, тут было бы другое, – заметил Ванька.
Порой Таня поражалась меткости его суждений. «Нет, все-таки Ванька умнее Глеба. Бейбарсов – это форма, голая совершенная форма. Отточенный клинок. Но что внутри у клинка? Такая же сталь», – подумала Таня.
Внезапно она спохватилась, что сравнивает их, чего делать ни в коем случае нельзя. Путь это опасный и заведомо тупиковый. Заранее понятно, что каждый чем-то превосходит другого и в чем-то уступает. Даже думать об этом вредно. Неизвестно, до чего додумаешься.
В порядке компенсации Таня немного подумала о Пуппере. Какой он все-таки замечательный, хороший человек! Пишет ей письма, посылает цветы.
«Надо любить и принимать человека таким, какой он есть, во всем его трогательном несовершенстве. Должно быть, в этом и есть секрет счастья», – подумала Таня.
От этих мыслей ее отвлекло появление Склеповой, которая шла, разумеется, с Гу… Вот она – опасность трафаретных мыслей и слишком очевидных связей! Склепова шла с Зербаганом. За ними с видом жертвы криминальной трепанации черепа тащился карлик Бобес с пупырчатым носом. На его кислом лице было написано, что жизнь не удалась.
Зато Гробыня отрывалась по полной. Весьма приблизительно представляя себе, кто такой Зербаган (о нем она слышала только, что это какая-то шишка), Склеппи жизнерадостно заклевывала его вопросами.
– Вам случалось бывать на Лысой Горе?
Зербаган настороженно уставился на нее, а карлик, тот вообще остановился и от ужаса втянул бугристую голову в плечи. Маг оглянулся на него. Карлик закивал.