Ягун посмотрел на него.
– Всякая вербальная коммуникация в идеале имеет ментальный смысл. Не будешь ли ты столь любезен, плиз, подсказать мне смысл твоего вяка? – сказал он холодно.
– Злишься? Может, хочешь узнать, кто подо-слал наляпов? – спросил Семь-Пень-Дыр.
Сознание у него было по-прежнему непроницаемо. Ягун осторожно, стараясь не вызвать подозрений, убедился в этом.
– Да нет, не особо, – сказал он.
Внук Ягге был уверен, что Семь-Пень-Дыр ему все равно соврет. Зачем же утруждать человека?
Внезапно перстень Дыра едва заметно полыхнул. Слабое розоватое сияние окутало его и сразу погасло. Однако Пень ничем не выдал, что заметил это. Лицо его осталось невозмутимым, хотя зрачки сузились, как у дремлющего кота, заметившего в полусотне метров овчарку.
– У тебя, я вижу, дела? Ну, мне пора! – сказал Ягун и стал прощаться.
Семь Пней забеспокоился.
– Погоди! Пойдем вместе! А то мало ли… – сказал он.
Он залпом допил сок, последним глотком ужасно неприятно прополоскав рот и горло, и вернулся в комнату. В комнате Дыр открыл шкаф и стал поспешно бросать вещи в небольшой красный чемодан. Ягун видел такие в одном из каталогов Лысой Горы. Кажется, там еще было написано: «5 кг счастья! Наш чемодан всегда весит только пять килограммов! И не важно, положите вы в него носовой платок или слона!»
Правда, и стоил чемодан заоблачно. Немногим меньше нового пылесоса, так что для Ягуна даже вопрос бы не встал, что нужно покупать.
– Действительно все помещается? – с сомнением спросил он Дыра.
– Ясный перец. Даже длина не имеет значения, – сказал Семь Пней, забрасывая в чемодан сноуборд. Широкая доска выглядела ровно вдвое больше чемодана.
– Классно. А минусы какие? – спросил Ягун.
Он, как человек опытный, знал, что у вещей с Лысой Горы всегда есть минусы.
– Есть один. Отрицательный бонус, как я его называю. Одну какую-нибудь вещь чемодан обязательно забирает себе. Причем никогда не знаешь, что именно он зацапает: иногда зубную щетку, иногда носки, а иногда и что-нибудь более ценное.
Дыр отвечал неохотно, то и дело оборачиваясь и прислушиваясь. По смуглому лицу его блуждали желтоватые блики солнца.
– Ты уже больше сюда не вернешься? – спросил Ягун.
Семь Пней замотал головой.
– Нет. Скажи Сарданапалу, что квартира свободна. Пусть отдаст ее кому-нибудь другому.
– Ты кого-то боишься? – спросил Ягун.
– Я никого не боюсь! Пусть меня боятся! – вспылил Семь-Пень-Дыр. Впрочем, это не помешало ему вновь затаиться, чутко впитывая, почти осязая, звуки.
Сборы заняли не больше пяти минут. Покончив со шкафом, Семь-Пень-Дыр наклонился и вытащил из-под кровати грязный картонный ящик. Похоже было, его заталкивали под кровать исключительно пинком.