Только бы она оказалась не заперта… Но с какой стати? Вошли-то мы сюда свободно. И не встретили на всем пути ни единой живой искусственной души. Искусственная душа. Смешно звучит. Интересно, у созданных искусственно разумных существ есть душа?
Времени додумать эту мысль у меня не остается – лестница заканчивается.
Так. Все-таки заперта.
Отхожу к краю площадки, разбегаюсь и бью плечом. Слышен треск, дверь поддается, но не открывается. Бью ногой. Есть, открылась. Темень и пыль. И звук. Равномерное постукивание и пощелкивание работающего механизма.
Фонарь у меня на поясе, но я почему-то снимаю со стены факел и шагаю за порог.
– Да уж, – говорит за моим плечом Ирина. – И как это остановить? Тут часовщик нужен.
– Или заряд взрывчатки, – бормочу я.
Вот уж не думал, что гигантский механизм башенных часов может внушить такое уважение. Совершенно не понятно, как он работает.
– Ничего сложного, – подает голос Петрович. Он все еще тяжело дышит и держит в руках еще один факел, который, вероятно, снял со стены пролетом ниже. – Нужно сунуть что-нибудь прочное между вон теми двумя шестернями – и все. Часы остановятся.
– Лом? – спрашиваю.
– Сойдет и факел, думаю. У него железная рукоять, если вы заметили.
И в самом деле.
– Тогда, – говорю, – не будем терять времени.
– Подождите, – останавливает меня Петрович. – Это должен сделать я. А вам нужно спуститься вниз. Как можно скорее.
– Ничего не понимаю, – признается Ирина. – Почему?
– Потому что велика вероятность того, что после остановки часов мы окажемся в нашем мире ровно на той же высоте над землей, на какой находимся сейчас, – спокойно объясняет он. – Я понял это минут десять назад.
Я прикидываю высоту башни, и мне становится не по себе.
– А может быть, и не окажемся, – говорит Ирина. – Мы же не под землей очутились, когда попали сюда из котлована.
– Вы готовы рискнуть? – спрашивает Петрович.
– Жребий, – говорю я, подумав ровно секунду. – Тянем оба.
– Еще чего! – возмущается Ирина. – Даже и не думайте. Тянем все трое.
– Нет, – качает головой Петрович, неторопливо лезет за пазуху и достает оттуда предмет, в котором я не сразу, но все же опознаю древний револьвер.
– Семейная реликвия, – объясняет Петрович. – Не пропил. Как чувствовал, что пригодится. Учтите, он исправен и заряжен. Не вынуждайте меня нажимать на спусковой крючок.
– Что ж ты его не вытащил, когда мы с этими дрались… там… за городом? – спрашиваю, пытаясь найти выход из ситуации.
– Забыл, – говорит Петрович. – Вы… это. Бегите вниз. Спорить бесполезно, я уже все решил. Ну?
Он поднимает револьвер и взводит курок.