– Проглот, стой! – закричал я. – Стой! Вадим пошутил, никто на тебе летать не собирается!
Но грифон всё мчал, не останавливаясь, а затем расправил широкие крылья и, оттолкнувшись, взмыл в синее, в пене белых облаков, небо.
– Н-да… День сегодня не задался. Сначала этот Черномор, упертый, как… – Я с опаской поглядел на хмурого племянника воеводы пешей морской рати. – Как не знаю кто! Потом Кукуевич с приступом сообразительности. Теперь вот еще Проглот решил ноги, в смысле, крылья, сделать! Хоть бы попрощался по-человечески! – Я вспомнил игручего леогрифа, носящегося по пляжу и отскакивающего от набегающих волн, его шкодливую морду, высовывающуюся из зеленого венка чудодейственной волчьей плети… и у меня стало нестерпимо тошно на душе. Судя по мрачным взглядам Вадима и Оринки, не у меня одного.
– Грифоны, сказывают, за морем на острове зимуют, – желая, должно быть, разрядить обстановку, проговорил Вавила, демонстрируя познания в повадках диковинных тварей. – Там, на Алатыре, и детенышей выводят.
– Я знаю. – Моя угрюмая физиономия не располагала к обстоятельной беседе.
– Не тужите, други верные! – печально заговорила Оринка, стараясь утешить друзей. – Всему свой черед. Всякому делу свой срок отпущен.
Ратников мрачно выругался себе под нос и отошел в сторону.
– Я это к тому, – точно не замечая грубости Злого Бодуна, продолжала кудесница, – что не о чем покуда слезы лить. Вернется Проглотушка! Да вот, поди, уже и ворочается.
Глаза девушки были обращены к нам, но говорила она с такой уверенностью, словно ушедший за облака грифон поддерживал с ней непрерывную радиосвязь, как пассажирский борт с центром управления полетами. Невольно покорившись уверенному тону ведуньи, мы, не сговариваясь, задрали головы и… Я в недоумении потер глаза, чтобы убедиться, не посетили ли меня, на почве утомления, зрительные галлюцинации.
К нам, быстро снижаясь, стремительно неслись леогрифы. Один из них, с гирляндой на шее, без сомнения, был наш домашний любимец. Грифонья стая на бреющем полете прошлась над головами оторопевших зрителей и вновь блистающими свечами взмыла к небу, оставив на прибрежном золотистом песке трех златошерстных представителей.
– Оба-на! – только и смог выдавить Вадим, и, надо сказать, остальные присутствующие витязи дружно поддержали его в изъявлении чувств.
– Вы же хотели, кажется, вернуть Проглота папе и маме? Вот, пожалуйста! Вероятно, это и есть, – фея наклонила голову, желая получше рассмотреть огромных тварей, – папа и мама! А может, дядя и тетя? Или брат и сестра? Родственники, одним словом.