«Локи», – шепнули губы Стального Венедикта. Его подчиненные не слышали его, но, даже если бы и слышали, это имя едва ли сказало бы им что-нибудь.
– Второй – полицейский, – продолжал Малинин. – Работать с полицейским сервером сложно, но мы уже сделали заказ. Наш человек сможет выяснить все, касающееся его персоны, к завтрашнему утру. Включая локализацию его капсулы входа.
Щуро опрокинул чашку с молоком, поставленную подле него услужливой рукой Пьеро.
– Если это требуется, можно поискать и дополнительную информацию, касательно его интимных предпочтений, в том числе и насчет четвероногих… – зачастил Малинин, который из кожи вон лез, чтобы угодить шефу.
Глупость – худший советчик. Малинин был глуп. Он допустил чудовищную бестактность. Своей последней тирадой он зацепил самую больную мозоль президента.
– Послушайте, милейший, я хочу провести один эксперимент, – вкрадчивым голосом сказал Щуро, бросив на своего начальника охраны заговорщический взгляд. – Закройте глаза и не открывайте их, пока я не попрошу. Идет?
– Конечно, конечно, – с дрожью в голосе сказал Малинин и смежил веки. – Эксперимент – это хорошо, очень хорошо.
– Только не подглядывать!
Стальной Венедикт протянул к Пьеро открытую ладонь, которая сразу же отяжелела – на нее лег «АПЛ-9». Автоматический пистолет Леонова, девять миллиметров. Любимая игрушка Пьеро. Щуро ловко сбросил пистолет с предохранителя и выпустил ровно две пули. Одна вошла Малинину между глаз, а другая пробила правое легкое. Навылет.
Пьеро одобрительно покачал головой. Неплохо для человека. Он бы сделал то же самое. Но только чуть быстрее и чище.
Не успев ни вскрикнуть, ни испугаться, Малинин упал на пол, который скоро окрасился во все оттенки красного и серого.
– Теперь можешь открывать, – скомандовал своему референту Щуро.
Но Малинин не шевелился. Даже в предсмертных судорогах он выполнил бы приказание начальника и открыл бы глаза. Если бы они были.
– Не можешь? Так я и думал, – меланхолически заметил Щуро, и послушное кресло доставило его прямо к окну, за которым не было ничего, кроме обыденного среднерусского пейзажа.
«…Иван, из России, и Жан-Поль, француз, гуляют по пляжу в окрестностях Ниццы. Все бабы, как одна, не сводят глаз с Жан-Поля и провожают его томными взглядами…»
Болтовня «Веселого Бадди» была первым, что услышал Августин, придя в себя под полифертиловым куполом капсулы. Голова его раскалывалась от нечеловеческой боли, кровь стучала в висках. Но хуже всего была чудовищная жажда – пересохший язык едва ворочался во рту.
«…Проходит день, два, на Ивана никто не обращает внимания. Ему завидно. Он просит Жан-Поля: поделись, мол, со мной секретом, как нравиться женщинам. Жан-Поль ему советует подложить в плавки картошку, и тогда, мол, все будет в порядке…»