Мичман Белли хлопал глазами в полном обалдении от этой блистательной виктории. Душу его переполнял восторг, который только из-за воспитания и присутствия рядом неизмеримо старших по возрасту и положению особ не мог вылиться наружу наиболее естественным образом.
Это надо же, как повезло! В первом его офицерском выходе в море, да еще на обыкновенном, пусть и очень большом, коммерческом пароходе оказаться участником такого сражения! Кто бы поверил – четыре выстрела, и один новейший британский эсминец утоплен, второй поврежден почти безнадежно! Нет, годы позора позади, возвращаются славные времена российского флота! Не зря он верил в свою судьбу. Прадед, капитан-лейтенант Белли, взявший со своим десантным отрядом в 1799 году Неаполь и получивший за это от императора Павла I орден Андрея Первозванного, по статуту положенный только генералам и коронованным особам, может быть им доволен.
В историю вошли слова императора, сказанные при возложении на скромные обер-офицерские эполеты голубой орденской ленты: «Капитан-лейтенат Белли, ты меня удивил, так вот и я тебя удивлю!» Вот и он сам, получив за участие в спасении Колчака орден, недостижимую мечту многих и многих, наверняка может теперь рассчитывать еще и на «Владимира» или хоть «Станислава», а с ним и на третью, лейтенантскую звездочку…
Воронцов словно бы прочитал мысли мичмана. Да и труда в том особого не было.
– Вот так вот, мичманец! – хлопнул он его тяжелой ладонью по погону. – А то ли еще будет…
Новиков же, отойдя к крылу мостика, закурил, испытывая странное ощущение, что все это уже было точно так или почти так, как только что случилось, хотя и знал абсолютно точно, что впервые в жизни участвовал в морском сражении. Тогда откуда же это яркое воспоминание – вспененная кильватерными струями вода, грохот орудийных выстрелов, свист снарядных осколков, уходящие под воду корабли? Из бредового видения, явленного ему внутри Гиперсети?
Одновременно Андрея мучила совсем другая, совершенно практическая забота – а что, если английский адмирал, напуганный или хотя бы насторожившийся от такого капитального разгрома, не рискнет продолжать столь удачно завязавшийся конфликт и потребует от своего начальства решить дело миром? Это сломает весь тщательно спланированный и подготовленный план летней кампании…
…Но сомневался Новиков зря. Во-первых, адмирал Сеймур не принадлежал к типу людей, склонных делать здравые выводы из критических ситуаций. Встречая сопротивление своим планам и действиям, он приходил в сильнейшее раздражение и начинал ломиться к цели с утроенной энергией.