Язон, используя гравитонную тягу, рванулся к Миди первым, Арчи оказался тут же, подхватывая ее под другую руку, как будто во всем этом был хоть какой-то смысл. Но при чем здесь смысл? Просто естественное движение души. Осознание случившегося пришло чуть позже.
– Миди! – закричал Арчи.
Но стало уже ясно: всякая пси-связь с Миди отключилась. А как еще можно узнать, жив ли человек, когда вокруг температура и давление, словно в установке по производству искусственных алмазов?
Отчаяние охватило Язона. И он скомандовал, даже не удосужившись ничего объяснить:
– Уходим!
И кто дал ему право командовать? Во всех боевых операциях неизменно верховодил Керк. Он и возмутился первым:
– Как это уходим?
– Миди… – Язон замялся, – Миди плохо. Немедленно уходим.
Керк что-то понял или, возможно, почувствовал. Возражений не последовало, он сразу продублировал приказ для всех.
Далеко внизу лениво поднимались вверх несколько черных шаров. Два или три, кажется, уже начали распухать, но убедиться в правильности предположения никто не успел. Не хотелось терять времени. Ясно было, что первый этап штурма окончен, а уж как его расценивать: успешный, неудачный, провальный, катастрофический – это будет видно, только там наверху, когда прорвутся к своим.
Желто-серый туман преодолели без приключений. Защитную оболочку тоже проткнули легко. Либо она была полупроницаемой, либо… тоже некогда думать! А тем более ставить эксперименты. Гриф встретил их спокойно и четко провел загрузку тектоскафа.
– Ранена? – спросил он, указывая на Миди.
– Неизвестно, – лаконично ответил Арчи.
Гриф не стал расспрашивать о подробностях, только подумав секунду, очень серьезно посоветовал:
– Не надо здесь разгерметизировать скафандр. Ее внутренняя аптечка и так сделала все, что смогла, а риск слишком велик. Мы еще не вылезли отсюда. Давайте остальные проблемы решать на борту «Конкистадора».
Все согласились с юным пиррянином. И дальнейший подъем прошел в полном молчании.
Язон вышел на связь с Ресом и попросил подготовить реанимационный комплекс. Подъем длился двадцать минут, но они показались вечностью. Пирряне умели принимать смерть с достоинством, но они вовсе не были черствыми. Они знали цену смерти. И дрались за каждую человеческую жизнь. Им было особенно тяжело думать, что в эти двадцать минут они, возможно, поднимают на поверхность планеты не молодую, красивую и талантливую Миди, а лишь ее мертвое тело. Пирряне уже успели привязаться к ней.
А Язон непрерывно прокручивал в памяти свой последний разговор с Миди там наверху, когда он очень-очень не хотел брать ее в эту экспедицию, и теперь ругал себя на чем свет стоит, за то что не сумел убедить никого в правильности такого решения.