Попробуйте только представить себе кадетов без Гессена [3] и Винавера [4], большевиков без Троцкого [5], плехановцев без Дейча [6] и Аксель-рода [7], меньшевиков без Мартова [8], Абрамовича [9] и Дана [10], эсеров без Григория Гершуни [11] и Михаила Гоца [12]!
Вы можете здесь, в Нью-Йорке, познакомиться с "союзом русских евреев", по своему происхождению и сердцевине тесно связанным с прежним парижским "обществом русско-еврейской интеллигенции".
Присмотритесь к нему, вдумайтесь в его коллективную психологию. Вы не найдете в нем ни тени сомнения, что и наименование союза, и особая сила его сцепления - не случайны.
Трудно себе представить, чтобы такой же необходимостью и естественностью образовались такие же союзы или общества французско-еврейской, немецко-еврейской, польско-еврейской интеллигенции.
Да они и не образовались, об их образовании никто и не помышляет. Почему? Разве отдельные евреи-интеллигенты самой высокой квалификации не вростали и в другие великие мировые культуры, не исключая германской?
Достаточно вам вспомнить такие имена, как Гейне [13] и Берне [14] в прошлом, как Эйнштейн - в настоящем. Но нет, или, если угодно, "ТО, ДА НЕ ТО". Вглядитесь в самое глубочайшее существо взаимоотношений Гейне и Берне с современной им Германией. Если хотите, их можно даже назвать немецкими патриотами: они болеют всеми болями германского народа, они хотят быть, говоря словами самого Гейне, быть барабанщиками его армии прогресса. И все же, вся их любовь - какая-то особая, надрывная, трагическая, - говоря словами русского поэта, "ненавидящая любовь".
А Эйнштейн? В германском мире он стоял одинокой горной вершиной духа, холодно-снежным Монбланом. В других странах мыслящий еврей постольку прилеплялся к чужим культурам, насколько отлеплялся, отодвигался и от еврейства, и от национальной стихии вообще, денационализируясь и космополитизируясь. "Zur Judenfrage" Карла Маркса - бессмертная иллюстрация этого. В России же более, чем где бы то ни было и чаще, чем где бы то ни было, еврейский интеллект приникал к родникам русской культуры, не только в ущерб своему еврейскому естеству, но даже наоборот: чем более им проникаясь и его углубляя, тем интимнее сроднялся с культурою русской.
Самое национальное по замыслу из еврейских движений, сионизм, в своем Палестинском воплощении - дело рук более всего русских пионеров, русских халуцим; недаром во время споров о языке рабочей Палестины один из крупнейших палестинских сионистов, Усышкин [15], выдвинул было даже странно, как абсурдно звучащую дилемму: "иврит о русит".