Наблюдавший за ним Резун усмехнулся:
– Хорош, хорош, прямо Аполлон… отделанный. Ну, давай, покажи класс старику.
Максим прыгнул без подготовки, группируясь уже в прыжке, но Лев Резун, бывший инструктор спецназа, оказался быстрее. Удара Максим не увидел, лишь внезапно потемнело в глазах. Упал он, однако, не грудой костей и мышц, а упругим мячиком, откатился к стене, вскочил, прикрывая горло рукой.
Зрение восстановилось.
Противник стоял в двух метрах от него с опущенными вдоль туловища руками, будто это не он встретил только что атаку и отбил ее. Губы кривятся в полупрезрительной усмешке. В глазах прежняя пустот а и равнодушие.
– Попробуй еще.
Максим мотнул головой, прогоняя муть релаксации, сосредоточился на зрении. Сильно зажмурился, до кровавой пелены в глазах, расслабил веки, в упор глянул на Резуна, резко увеличив давление взгляда.
Брови противника взлетели на лоб, в глазах появилась легкая тень недоумения.
В то же мгновение Максим кинул тело вперед по зигзагу, «качнул маятник», отвлекая внимание Змея, и на этот раз достал его! Отбил выпад левой руки, поднырнул под правую, ударил!
Резун с тихим изумленным воплем отлетел к окну, схватившись за челюсть.
Максим скользнул к нему «крабом», поймал движение руки и корпуса, ударил вразрез.
Резун кубарем укатился в угол палаты, влепился боком в нижние браслеты, заворочался на полу, не сразу приходя в себя.
Максим хотел добить его, зная, что сентиментальность к добру в таких случаях не приводит, но упустил из виду стоящего сзади санитара и поплатился за это. Почувствовав угрозу, начал поворот… и не закончил, провалившись в темный колодец беспамятства.
Очнулся от боли в затылке, потом в руке: кто-то наступил ему на кисть, захрустели пальцы. Однако он не издал ни звука, не сделал ни одного движения, лежа безвольной тушей, из которой вынули все кости.
Восстановился слух.
– …не приказывал! – донесся недовольный голос Резуна. – Ты же ему башку проломил!
– Он мог вас убить.
– Не мог! Я просто играл с ним, отвлекся… Зови полковника.
Затопали тяжелые ботинки, открылась и закрылась дверь.
– Скотина! – проворчал Змей. – Чуть мне челюсть не сломал! Неплохо дерешься, майор.
Максим не ответил, собирая силы для атаки. Пульсирующая боль в затылке была столь острой, что хотелось кричать, по-видимому, санитар действительно пробил голову рукоятью пистолета, по шее на щеку и на плечо стекала горячая струйка – кровь, но он все же стоически выдержал эту боль, притворяясь лежащим без сознания.
Его толкнули носком туфли в колено, в плечо – он не пошевелился.