– Мы знаем, что ему нет равных. И тем не менее вы что-то скрываете, Кирилл Иванович. Скажите прямо, в чем дело?
Кирилл выдержал подозрительный взгляд Солтанова, поглядел на потеющего и сопящего Лаврика.
– На него оказывается давление, Михаил Трофимович.
– Кем, по какой причине?
– Дайте мне пару дней, я разберусь и доложу. Но все-таки разрешите ему уйти в отпуск.
– Он не за границу часом скрыться решил? – позволил себе пошутить директор. – Может, возьмем с него подписку о невыезде?
Кирилл вежливо улыбнулся.
– Мои парни присмотрят за ним.
– Хорошо, пусть отдыхает. Недели хватит? Сам понимаешь, работы много, а заменить его некем.
– Дней десять.
– Хорошо, даю десять дней. Ну, а сам-то что молчишь? – обратился Солтанов к Лаврентию.
– Извините, Михаил Трофимович, – бледно улыбнулся Лаврик. – Я думаю…
– Если бы ты думал, – осуждающе покачал головой директор, – с синяками на лице не ходил бы. Все, идите. Скажете Долгову, что я разрешил взять отпуск за свой счет. Но только с завтрашнего дня.
Визитеры поднялись, дружно сказали «спасибо!» и вышли. Особенно был доволен Кирилл тем, что не пришлось докладывать директору о происшедших событиях, а главное – о «подпольной» деятельности Лаврика и о ее результатах.
– Иди в отдел, – произнес он. – Заканчивай и сдавай служебные дела, объясни Долгову, что у тебя плохо со здоровьем, жди меня. И дай ключи от квартиры.
– Зачем?
– Посмотрю, что там творится после вчерашнего, не оставили ли твои друзья сюрпризов. Уж больно тихо все, словно ничего не случилось. А ведь я милицию туда вызвал.
Лаврентий протянул полковнику ключи от квартиры. В коридоре управления они расстались. Компьютерщик повернул налево, где располагался аналитический центр, Тихомиров – направо и вниз, на первый этаж, к отделу хозяйственного обеспечения, среди помещений которого находился и отдел оперативного реагирования.
До обеда Кирилл решал рутинные задачи службы, анализируя одновременно все, что произошло вчерашним вечером и ночью. Выводов не делал – не хватало информации, хотя в душе осознавал, что если признать некоторые события происшедшими наяву, то концепцию отношения к жизни надо менять. А поведение вполне физически ощутимых предметов во время включения компьютера в доме Киндинова и вовсе наводило ужас и оставляло в душе зябкое ощущение распахивающейся под ногами бездны. От всего этого попахивало мистикой и чертовщиной, хотелось объяснить все сном или временным помутнением рассудка, но Кирилл верил своим ощущениям, галлюцинациями не страдал и, не найдя рациональных объяснений случившегося, оставил их времени.