Филипп качнул головой.
– А что мне остается? Ты прав, в последнее время я не нахожу удовлетворения в своей конструкторской работе, только едва ли когда-нибудь…
Томах протестующе поднял руку.
– Я же сказал, не спеши, время покажет.
Филипп задумался, вертя в руках пустой бокал. Томах принялся разглядывать комнату, отмечая новые штрихи в интерьере, появившиеся с тех пор, как он был здесь с последний раз. Он встал с дивана, прошел к панели домашнего координатора и в нише под стенным виомом увидел миниатюрный видеопласт: горы, язык ледника, снежное поле и в черной пасти пещеры женщина в сияющем белом платье. Аларика.
Станислав некоторое время рассматривал лицо женщины и вернулся к дивану.
– Откуда это у тебя?
– Что?.. Она мне сама подарила.
– Вот как? Интересно!
Филипп остановился напротив друга и через силу, не глядя на него, спросил:
– Ты знал Сергея Реброва?
– Кто же его не знал?
– А почему не сказал мне, что он погиб?
– Зачем? Разве это что-нибудь изменило?
Филипп угрюмо посмотрел в глаза Станислава.
– Думаю, изменило.
– Ну а я так не думаю. И коль уж зашел разговор, ответь мне: ты что же, всерьез решил наверстать упущенное? Не поздно?
Филипп вспыхнул, уловив в словах инспектора скрытый и неприятный подтекст. Но сдержался.
– Не надо так, Слава, ты же не знаешь…
– Э-э, брат, шалишь! Я все о тебе знаю, даже то, чего ты сам не подозреваешь. Что касается Аларики… Зря ты все это затеял. Слишком хорошо я знаю их жизнь. И любовь. Но зная тебя так, как знаю, я бы подумал, что у тебя взыграло самолюбие, но не могло же оно молчать столько лет? Ты же абсолютно ничего не знал об Аларике, так? И не пытался узнать, хотя меня это всегда поражало. Что же изменилось? Случайная встреча всколыхнула омут былых чувств? А смерть Сергея развязала руки?
Филипп потемнел, сжимая кулаки. Станислав с любопытством смотрел на него снизу вверх, сплетя пальцы на животе.
– Не нравится? Что ж, иначе не могу. Мне было больно за вас обоих пять лет назад, хотя я уже тогда знал Сергея Реброва. Но не причиняй новой боли Аларике, она этого не заслужила.
– Постараюсь, – глухо ответил Филипп. – Ты со мной так никогда раньше не разговаривал.
– Потому что, по-моему, ты был счастлив. Ну, или будем говорить иначе, был уверен в правильности твоей линии жизни.
– А сейчас не уверен?
– Сейчас нет. Это меня и пугает, и радует. И если все объясняется только влиянием Аларики – это плохо.
– Разве? – Филипп опустился на диван. – Хотя ты прав, плохо. В последнее время со мной что-то непонятное творится. Понимаешь… и Ребров отмечает… и сам я чувствую, иногда словно срываюсь, будто не срабатывает что-то внутри, какой-то выключатель в нервной системе. И тогда я либо теряюсь в обстановке: затормаживаются реакции, уходит точность движений – в игре это особенно заметно, – или, наоборот, переоцениваю свои возможности, бываю грубым и злым… а это уже, сам понимаешь, явный перебор.