Один раз Пипеткин решил проявить характер и по совершеннолетии завербовался на флот. После ряда неприятных инцидентов (о них Киря говорил глухо) он стал единственным матросом на авианосце «Аскольд», кому распоряжением капитана было разрешено носить большие светоотражающие очки. Это помогло. Он не снимал их даже на ночь, и лицо стало понемногу заживать.
Нечасто увольняясь на берег, он слонялся по пирсу, комично похожий на путчиста-коммандос из банановой республики, и солнце сияло на его спасительных очках. Ему некуда было идти. Его нигде не ждали. Нисколько не сомневаюсь в том, что на момент нашей последней встречи лет пять назад он все еще оставался девственником.
Закономерным образом его футболили с корабля на корабль, пока не засунули в подводную лодку. Киря и там старался нести службу как полагается, испортил очками зрение и вечно хотел спать. Спали на подлодке в три смены: коек было ровно втрое меньше, чем матросов. Свободные от вахты могли вздремнуть на торпедах. Он тоже иногда так спал. Облюбованная им торпеда была ядерная, с незаметной утечкой, и он облысел.
Почему он не стал маньяком вроде рыбника в «Тиле», для меня загадка, но факт есть факт: он не желал зла людям. Единственное, чего он от них хотел, – чтобы его перестали бить. Ничем, кроме врожденного идеализма, нельзя объяснить его решение стать морским офицером по окончании срока контракта. Наивный, он считал, что погоны и кортик способны оградить его лицо от посягательств…
Как он сумел прорваться в училище и какими неисповедимыми путями ухитрился его окончить, мне неизвестно. Об этом Пипеткин предпочитал помалкивать, а я не очень настаивал. По правде сказать, наше общение было достаточно фрагментарным, а разговоры короткими – длинных нервы не выдерживали. Чаще всего я звонил ему с узкоутилитарной целью: хорошенько разозлиться перед серьезной работой. Встречаться избегал.
Продвинуться по службе Киря и не мечтал. Но все же не ожидал, что его офицерский стаж окажется таким коротким.
Его ударил матрос. Несмотря на кортик. Несмотря на очки.
Пипеткину удалось спасти матроса от суда, но о продолжении службы не могло быть и речи. Киря вышел в отставку, и вот тут-то с ним случился редкий ныне приступ истерической астазии. Просто удивительно, что он не настиг его раньше.
Соседи по палате оказались людьми мирными. Отставной лейтенант Пипеткин лежал вторым от окна между человеком-рукомойником и мусульманским астронавтом, ждущим суда по обвинению во взломе орбитальной станции «Фридом», покорно глотал лекарства и нырял с головой под одеяло всякий раз, когда в палату входил посторонний. Санитаров он боялся панически, но как-то обошлось: треснули всего один раз, и то вполсилы. Обрадованный таким исходом, Киря отправился покупать новые солнцезащитные очки, опрометчиво выбрав для этой операции светлое время суток… В тот день мы с ним и познакомились.