Королева заахала, народ соболезнует: всех спас, а сам назад подался... Спрашивают его - нет ли для него, Федьки, особливого средства? А он, шут, только смеется, да на знаках что-то показывает.
Тут-то молодой королевич и пригодился: на пальцах-то он хорошо понимать стал.
- Вещь в том, - говорит, - что ежели эта баба, которую он искупал, с первого новолунья ради него трое суток добровольно молчать согласится, - тогда и к Федьке словесность навсегда вернется.
Подтащили тут мокрую перекупку, просят ее, умоляют, а она как раскатилась:
- Бабку ему под пятое ребро!.. Чтоб я? Да ради него? Ради срамника-то этого, который меня, стародавнюю вдову в натуральном виде при всех разбандеролил? Ни минуты не помолчу, ни полминуточки, ни вот на столечко...
И пошла кудахтать... Так весь базар и грохнул. Рассмеялся Федька, русой башкой тряхнул, через королевича объяснил: и без речи, мол, обойдусь, не привыкать стать! Королевское семейство да весь народ вызволил, - на королевскую десятку с товарищами выпью... А баба эта пусть мою разговорную порцию себе берет... Авось не лопнет!