– Я к нему и не собираюсь…
– Стой!
Кажется, Надя поняла мои намерения раньше, чем я сам. Она сделала попытку мне помешать, что было сил вцепившись в рукав моего комбинезона. Я молча выдирался. Мы закружились по кают-компании, и все, что не было закреплено, вихрем закружилось вместе с нами. Попав мне под руку, глупая кукла Аграфена отлетела, кувыркаясь, прямиком в экран.
Живой генератор, казалось, только и ждал этого. Полосатая дыня конвульсивно дернулась, и у нее обозначилась талия. Дыня превратилась в грушу, затем в песочные часы. Сейчас от нее должен был отделиться генеренок.
– Пусти! – заорал я, лягаясь. – Ты ничего не понимаешь! Вы все тут идиоты! Пусти, руки оторву!
Если бы мне кто сказал пять минут назад, что я буду пинать ногой Надю – Надю! – нет, я не вломил бы ему в ухо. Много чести. Я просто посмотрел бы на придурка с большим-большим сожалением.
Один из пинков оказался удачным. Охнув, Надя отлетела к переборке. Я ударился многострадальным своим затылком обо что-то твердое, угловатое, и от боли несколько мгновений не мог сообразить, где нахожусь и куда мне надо спешить, причем спешить как можно быстрее. В центральный модуль? Наверное… Да нет же, кретин, в верхнюю шлюзовую!
– Стой! – Надя ринулась мне наперерез. Бросок хищной кошки, расластавшей в полете лапы.
Я оказался проворнее. Пожалуй, мне просто повезло с первой попытки попасть точно в горловину переходного люка.
Быстрее!.. Успеть!.. Только бы вход в шлюзовую оказался не заблокированным, только бы Надя не догадалась связаться со Стерляжим, вместо того чтобы гоняться за мной по отсекам…
После третьего люка – здесь был поворот направо – я оглянулся. Худшие подозрения оправдались: Надя не преследовала меня. Плохо, очень плохо…
Но это ничего не меняло.
Кто-то незнакомый не спеша пробирался мне навстречу. Увидев меня, он присвистнул и уступил дорогу. Он меня не интересовал. Население «Грифа» не было постоянным – лифт на Землю ходил раз в двое-трое суток, а иногда и чаще. Кого-то спускали вниз, кто-то прибывал на смену. Обычно на станции находилось человек десять-двенадцать, но вообще-то бывало по-всякому. Случалось, тот или иной человек исчезал куда-то на несколько часов, и найти его на станции было невозможно, а потом он появлялся вновь, как чертик из табакерки, хотя я был на сто процентов уверен, что лифт никуда не ходил. Мои осторожные расспросы ни к чему не привели – Стерляжий их попросту пресекал, иногда довольно грубо, а Надя всякий раз переводила разговор на другую тему. К другим я с такими вопросами не подкатывался – не идиот. Вероятно, существовала особая, сверхсекретная часть станции, с ограниченным доступом, и знать о ней полагалось не каждому.