В спальном модуле Надя укладывала спать глупую куклу Аграфену. В смысле – фиксировала ее ремнями на лежанке. На моей, между прочим.
– Эй, – сказал я, – это место занято.
– Кем?
– Галкиным, Палкиным, Малкиным, Чалкиным и Залкиндом. И потом, она даже не резиновая.
– Пошляк, – сказала Надя. – Жалко тебе, что ли? Ты ведь не спать пришел, я вижу. Так уступи место даме. Знаешь, где я ее нашла? В ангаре. Тебя, наверное, встречала. А ты как, успешно слетал?
– От таких успехов блевать тянет. Или надавать кому-нибудь по роже. Еще один такой успех, и техника меня не любить, а ненавидеть начнет. Я бы этого госзаказчика самого заставил пикировать к атмосфере, так ведь обделается со страху, бедняга, а чистить капсулу опять мне…
– Укатают тебя все-таки на Грыжу с твоим языком, – вздохнула Надя. – Жаль будет, ты хороший спец.
– Только и слышу про эту Грыжу, – пожаловался я. – Хоть бы ты мне объяснила, что это за место. Вдруг окажусь там и не узнаю?
– Да Клондайк. Так его у нас называют. Ты те самородки видел?
– Даже таскал один раз, когда мы их из лифта в лифт перегружали. Помнишь тот аврал?
Надя кивнула – еще бы не помнить. По какой-то причине, в которую я не вник, всему персоналу «Грифа» и возвращающейся с Клондайка смене пришлось выстроиться цепочкой на извилистом, как кишечник, пути из верхней шлюзовой в нижнюю и передавать с рук на руки драгоценный груз. Особенно запомнилась похожая на голову бегемота глыба осмия, раза в четыре тяжелее меня. Каким-то чудом ее удалось переправить с места на место, не изувечив при этом станцию.
То, что местечковый (под местом здесь следует понимать «Гриф») патриотизм держится на хороших премиальных, Вадим Вадимович, по-видимому, понимал вполне ясно. А еще патриотизм держится на незначительных элементах демократии, как то участие начальства в авральных работах наравне со всеми. И Стерляжий, и Капустян авралили так, что пот с них лился градом. Со всех остальных, впрочем, тоже.
– В невесомости-то их таскать одно удовольствие, – сказала Надя. – Ты при двойной тяжести попробуй. Знаешь, что такое наш заслуженный старатель? Полусумасшедший тип с мерзким характером, лучевой болезнью, грыжей и геморроем. Изумительно приятен, когда его нет.
– И добровольно работают? – спросил я.
– Конечно. Тем более за процент с добычи. Отработал на Грыже пять-шесть смен – обеспечил себя на весь остаток жизни. Можешь купить домик у моря и ни о чем не заботиться. Отдыхай, купайся, лечи болячки. А разве ты работаешь на Корпорацию не добровольно? Или я, или Стерляжий? Понимаешь, всегда есть выбор. Скажем, ты провинился, тебя списали на Землю. Можешь клепать технику на подземном заводе, работа как работа, даже выгодная, но деньги все равно не те, что здесь. Можешь попроситься в старатели и уйти на отдых, как только наживешь грыжу.