– Так что писать?
– Сама обряжаю, – буркнула Асенефа.
Агент пожал плечами. Дескать, ваше дело, дамочка, насильно никто не заставит, а только бы лучше дело сделали специалисты…
– Услуги плакатария?
– Что?
– Плакальщиц заказывать будете?
– У него и без наемных целый гарем наберется, – мрачно сказала Асенефа, – Готовы уж, под окнами только что не торчат.
Агент поставил в бланке прочерк.
– Гроб?..
– Повапленный.
Агент поднял глаза.
– Это дорого стоит.
– Знаю. Я заплачу.
Агент попросил поставить подпись и отдал Асенефе третий экземпляр, самый слепой.
– Послезавтра ждите.
– Спасибо. Я провожу вас.
– Благодарю вас.
– До свидания. Сожалею, что по такому печальному поводу…
– До свидания.
Говнюк.
Мария и Марта у Марии в доме. Большая комната в гигантской коммунальной квартире, холодная, с мертвым камином. Как топить, если трубу наружу не вывести? Этаж-то не последний. Мария, правда, пыталась топить «по-черному», да еще черновики какие-то жгла, бесноватая, чуть пожар не устроила. Мебель старая, на века срубленная руками подневольных людей. Из-под палки трудились, вот и результат налицо. Так мать говорила торжествующе, всякий раз, как Марию укоряла.
Тонкая, как прутик, ключицы трогательные и шея ботичеллиевская, длинные черные пряди – совсем потерялась Мария в огромном этом доме.
Сидела на подоконнике, смотрела в окно, на проезжающие машины. Снег мелко сыпался на обледеневшую мостовую Вавилона, на торгующих старух, не таял на их платках и варежках.
– Как запомнить нам хотя бы одну снежинку? – говорила Мария.
Марта, накрывавшая на стол, замерла с чайником в руке.
– Смотри, сколько их. Да оставь ты свой дурацкий чайник, иди сюда.
Марта поставила чайник на стол, подошла, села рядом.
– Вон одна побольше других, – задумчиво проговорила Мария. – Только и ее толком не углядеть. Слишком быстро летит.
Так человек смотрит на снег – и хотел бы, да не видит. Так снег смотрит на человека – не знает о нем, потому и не видит.
Так – рассеянно и любяще – на человечество смотрит Бог.
Покой и печаль сходили от этих слов на Марию и Марту. Так, омрачась, смотрели в окно. Молчали.
Потом Марта сказала:
– Благословен, должно быть, тот, на ком задержался его взгляд, пусть на миг.
Мария повернулась, встретилась с ней глазами.
– Ах, нет. Знала бы ты, как это страшно.
Прошло время, сели пить чай, задернув занавески. Говорили о том, о другом, а думали об одном: Белза лежит мертвый.
– Как ты думаешь, она отвезла его, наконец, в морг?
Марта пожала плечами.
– Откуда мне знать.
– Что же, он так и лежит в ее постели?
– Я не знаю, Маш. Может, так и лежит.