Марион, отойдя в сторонку, тихонько совещалась с Людвигом.
– Понятия не имею, что это за трава, – заявил Людвиг. – В мое время этакой пакости тут не водилось.
– Ты считаешь, это как-то связано с Огнедумом? – шептала Марион.
– Любая гнусность в этих краях без Огнедума не обошлась, – сказал Людвиг. – Это мое глубочайшее убеждение.
– Что же нам делать?
– Рассуждайте логически, ваше высочество. Мы находимся на лугу. Луг – это трава. Чего боится трава?
– По-твоему, она может чего-нибудь бояться? – удивилась Марион.
Людвиг машинально пропел:
…Сплетен лилейною рукой,
Он был подарен мне тобой,
Венок,
Венок,
Венок из белых…
– Я сверну тебе шею, – зашипела Марион.
– Кх… кх… Простите, ваше высочество. Так на чем я остановился?
– На том, что трава – это луг, а луг – это трава, – напомнила Марион.
– Если трава может петь, то она, вероятно, может и еще что-нибудь.
– Что, например?
– Молчать.
– Хорошо бы…
– Или бояться, – продолжал Людвиг. – Почему бы вам не попробовать хорошенько запугать ее?
– Запугать? Но чем?
– Думайте, ваше высочество, думайте…
– Марион, где ты? – позвала Мэгг Морриган. – Мы выходим!
Марион присоединилась к остальным. И снова потянулись бесконечные «Венки». Зимородок пробовал свистеть. Над лугом раздавались голоса самых разных птиц. Зимородок мастерски передавал их трели. Но на траву это не производило ни малейшего впечатления.
– Хватит разливаться соловьем, – сказал разочарованный пан Борживой. – Ее, проклятущую, и вороной не проймешь. – Он хрипло каркнул пару раз, после чего плюнул себе под ноги. Трава ответила звонкой нотой: «Тр-рень!»
– А может, она ворон и не боится, – сказала Марион. – Она же трава. Может, она боится кротов?
– Мысль отменная, – отозвался Зимородок. – Только с чего ты взяла, что ее надо испугать?
– Потому что когда я пугаюсь, я немею, – объяснила Марион. – Вот я и подумала: если трава решит, что мы – кроты…
– Или дождевые черви, – подхватил Зимородок.
– Вот именно, – обрадовалась Марион.
– У меня вопрос, коллега, – вмешался Штранден. – Каким именно образом вы собираетесь имитировать пение дождевых червей?
Марион обиделась:
– Вы меня, наверное, за дуру считаете! Я тоже знаю, что червяки не поют и даже не кричат. Но можно там как-нибудь пошуршать…
– А знаете, мысль не лишена оснований, – сказал вдруг Зимородок. – Попробуем и в самом деле ее напугать. Что мы теряем?
– Теперь уже ничего, – согласился брат Дубрава.
– Мы червяки, мы червяки! Наши пути нелегки, нелегки! – пропел Гловач.
Они двинулись вперед, пытаясь различными криками заглушить ненавистное пение травы. Ни охотничье улюлюканье Борживоя, ни волчье завывание Зимородка, ни визг Гиацинты не произвели на траву ни малейшего впечатления. Вольфрам Кандела предложил рукоплескания, но траву это только раззадорило.