Барсук тонко улыбнулся, насколько искусство тонко улыбаться вообще доступно барсукам:
– Правда, милостивый государь, она же истина – одна.
– Не смею возражать, – улыбнулся и философ. – Но какого аспекта бытия касается та правда, которую мы непременно должны знать?
– Мне кажется, я видел там, у молодой девушки, сухарики. Вы не могли бы передать мне пару штук? – Барсук доброжелательно прищурился на Марион.
– Облезешь, хомяк, и без сухариков! – сказала Марион с вызовом.
– Что ж! – вздохнул барсук и покровительственным тоном добавил: – Непонимание – мой обыкновенный удел. Так вот-с, правда заключается в том, что кровавый режим Ольгерда пал. Расцвела свобода. В том числе искусства. Нет больше загонщиков, нет растленных охотников с их лошадьми и собаками, их подручные разбрелись и одичали. Ничто не мешает.
– А что с ними стряслось, с охотниками? – осведомился пан Борживой. – Барсуки да зайцы разогнали, что ль?
– Между прочим, ирония здесь неуместна, – холодно ответствовал барсук. – Местной дичью было принято судьбоносное решение о строжайшем запрете на любые охотничьи действия. Кстати, эти утки являются браконьерством.
– А-а… – протянул Зимородок. – Так вот чем они являются…
– А вы что думали?
– Я думал, это просто утки.
– В нашем сложном, неоднозначном мире ничто не бывает «просто», – назидательно заметил барсук.
– Конечно, коллегиально принятое решение значительно продвигает вперед любое дело, – согласился Освальд фон Штранден, – но вы же не станете отрицать, что даже самое благородное начинание должно быть подкреплено чем-то более существенным…
Барсук потянул себя за ус.
– Не следует недооценивать интеллектуальные возможности… э… дичи. Наше постановление целиком и полностью поддержал Глухонемой Шибаба. И после того, как он принял свое историческое решение, именно мы контролируем переправу.
Атмосфера вокруг костра мгновенно изменилась. Понимая, чем это вызвано, барсук откровенно наслаждался.
– Так вы поможете нам пере… – возбужденно начал было Гловач, но закончить фразу ему не удалось – Зимородок случайно облил его горячим чаем. Брат Дубрава спокойно спросил барсука:
– Кто такой Глухонемой Шибаба?
– О, это глыба! Это мощь! Это скрытый интеллект! Двести лет непрерывных размышлений – и ни одного пророненного слова! Кто знает, какие процессы происходят…
– Следовательно, он живет в реке, – невозмутимо сказал брат Дубрава, хотя это никак не явствовало из бессвязного описания мощного интеллектуального потенциала Глухонемого Шибабы.
Тем не менее брат Дубрава не ошибся.
– Именно! Именно в реке и именно под водой, – с жаром подхватил Бобо Гостомысл. – Это, знаете ли, когда смотришь сверху… Там в глубине ворочается… гигантское… интроверт, настоящий интроверт.