– Возьми обычный экспертный, – лениво пожал плечами Фролов. – И фотоаппарат прихвати. Только заряженный. Пофоткаемся на память.
Ещё через минуту следователь вышел из дежурки, неся в руке серый металлический чемоданчик эксперта, на левом плече болтался «Зенит» в сильно потертом чехле, а на правом висели на тонких кожаных ремешках видавшие виды радиостанции «Виола-2».
– Поедем как белые люди! – улыбнулся он. – На черной «Волге».
– В такую жару?
– Не дрейфь, Саня, там кондишн стоит, может, даже бар. Это машина первого зама по оперативной работе. Ему сейчас не до поездок, как ты понимаешь. Зато нам теперь всюду «зеленая улица», поскольку Дед выдвинул это дело в число важнейших.
– Очень лестно… – криво усмехнулся Фролов, снимая с Владислава Петровича фотоаппарат и рации. – А я в нем на каких правах?
– На птичьих, конечно. Тебя ведь из органов никто в шею не гнал, сам ушел. Так что на пряники не рассчитывай.
Саша чуть плотнее сжал губы. Да, он сам ушел из СОБРа. Когда в городе успешно подавили бандитский беспредел, бойцов, чтоб не мучились от безделья, стали привлекать к охране общественного порядка. А гонять на рынках бабушек, незаконно торгующих семечками, у него просто не поднималась рука.
– Послать вас всех, что ли? – беззлобно фыркнул Фролов. – И разгребайтесь как хотите. У меня Маринка фасолевый суп сварила, дома прохладно, спокойно… А я тут ошиваюсь, как дурак.
– Сдохнешь ведь от скуки… – широко улыбнулся Владислав Петрович. – Для тебя мирная жизнь как для всех синильная кислота. Ну разве я не прав?
– Да уж… Сейчас и мирная жизнь такая, что только держись! Хрен соскучишься. Веришь?
Бара в машине все же не оказалось, зато кондишн тихо шелестел прохладным воздухом, вызывая бессильную зависть других водителей, с потными лицами глотающих через раскрытые окна раскаленный асфальтовый воздух.
Подтянутый молодой шофер, выдрессированный, как доберман-трехлетка, правил молча, только тихонько включил автомагнитолу, из динамиков которой полились медленные инструментальные композиции. Фролов развалился на заднем сиденье, словно барин, он уже проникся ощущением собственной значимости в этом деле, а скромность никогда не входила в число его добродетелей. Ему бы еще сигару в зубы, получился бы вылитый мистер Твистер, правда не толстый и без ручной обезьянки.
Вот только он не курил. Не курил уже несколько лет, после того как чеченский снайпер оставил ему на шее два круглых шрама пущенной на огонек сигареты пулей.
Владислав Петрович сидел на переднем сиденье и через строчку читал взятую в дежурке бумагу.