Он продолжал бить девушку до тех пор, пока у нее между ног не потекла кровь.
– Вот и все! Вот и нет этого маленького ублюдка! – заорал Гудок, размахивая плазмометом.
Тана лежала в полубессознательном состоянии, истекая кровью. Сквозь прикрытые ресницы она видела, как отец беззвучно шептал, прося у нее прощения. Она слабо улыбнулась ему, и в этот момент Гудок выставил вперед плазмомет и выпустил в командора заряд плазмы. На глазах Таны тело отца разлетелось на несколько кусков, расплескав кровь по всему боксу. Несколько крупных капель попало ей на лицо, и девушка потеряла сознание.
Тану едва спасли от потери крови и пережитого потрясения. Гудок нанял для нее хорошего врача и пригрозил ему смертью, если с ней что-то случится. Тана не собиралась жить, не хотела приходить в себя, почти все время находясь в бессознательном состоянии. Гудок разрывался между желанием обладать этой девушкой и борьбой за ее жизнь. В конце концов ему пришлось оборудовать дома чуть ли не филиал госпиталя, собрать целую бригаду врачей, но никто не мог вдохнуть в Тану желание жить. Без этого любое лечение оказывалось напрасным, а расходов приносило все больше.
Кроме того у Гудка возникли проблемы с законом. Командор Эчи Робиц успел завести достаточно друзей и партнеров, чтобы его смерть получила широкую огласку. Поэтому Гудку пришлось дать показания под присягой трибунала, убедить суд в том, что Робиц был преступником и напал на него, желая ограбить. А чтобы его слова звучали убедительно, он отстегнул кругленькую сумму судьям, и дело через некоторое время пришлось закрыть ввиду того, что Робиц сам считался сбежавшим заключенным, опасным для общества, а управляющий, чтобы не стать жертвой, был вынужден обороняться.
Здоровье Таны медленно восстанавливалось, но она искусственно симулировала свою беспомощность, чтобы не попасть в руки Гудка. Он почти каждый день заходил к ней в комнату, справляясь о здоровье, но Тана была слаба и беспомощна. Сиделка испуганно разводила руками, боясь гнева управляющего, а он уходил, гневно хлопая дверью.
Дни тянулись похожие друг на друга, как две капли воды. Тана потеряла им счет, и ей было теперь все равно. В одну минуту она потеряла любимого отца и еще не родившегося ребенка. Эти потери были невосполнимы. Тана молила бога, чтобы он прекратил испытывать ее на прочность и забрал к себе. Ее уже не волновали мысли о маме и брате. Они были живы и на свободе, а остальное ее уже не касалось. Тана сняла с себя всякую ответственность за то, что происходило вокруг нее.