Клавдия просто не узнавала супруга Катерины Михайловны. Всегда тихий, молчаливый, как больная мышь, теперь он заговорил. Да еще как! Уж лучше бы молчал! И как он Акакия это приложил… А тот отчего-то смутился, косился на Клавдию и только блеял:
– Простите, я…
– Ничего не хочу слышать! Немедленно – упал, отжался! Я вам говорю, молодой человек! Слышите?! Упал, отжался! Быстро!
Акакий еще не мог поверить, что старичок не шутит, однако послушно улегся на пол и принялся кряхтеть. Отжаться от пола он не мог даже в бравой молодости.
– Плохо! – стоял над ним Петр Антонович и отбивал такт тапочком.
– Да что же вы творите?! – возмутилась Клавдия Сидоровна. – Даже я его таким экзекуциям не подвергаю! А побольше вашего правов имею!
– Клавдия, не вмешивайся! – топнула ножкой Катерина Михайловна. – Я вижу, что Петр Антонович относится к Каке, как к сыну. Это так трогательно! Ах, Петя! Клавочка, ты заметила, как органично он вплелся в нашу семью? Хотя и семейка у нас… Вот чего, спрашивается, ты в преступницы подалась?
Клавочка не отвечала. Она подскочила к Акакию и стала помогать супругу подняться. Но тот подниматься не собирался. Он уткнулся носом в коврик и тяжело сопел.
– Что вы с ним сделали? Упал – отжался… – чуть не плакала Клавдия Сидоровна. – Вот что, Петр Антонович. Если мой муж к концу завтрака в себя не придет, вы точно до Мальдивов не доживете. Изверг! И еще. Я сейчас же звоню дочери, и она вам припаяет статью за клевету. И моральный ущерб заплатите!
– Катерина! Почему ты не просветила меня, что их дочь – в органах? – сурово сверкнул очами «следователь».
– Так как же… я же говорила, что внучка Анечка…
– Стыдно, Катерина! Ты чуть не поссорила меня с невесткой! А я всегда хотел иметь такую дочурку. Клавочка, я надеюсь, вы не держите на старика зла?
– Да ничего я не держу! Кака, поднимайся…
– Клавочка! – пискнул с пола Акакий. – В этих физических муках у меня зародилась идея. Только сейчас и родилась!
Он кряхтя поднялся, ухватил супругу за локоть и потащил в комнату.
– Вот ты так и попроси, он тебе не откажет, – послышался оттуда его громкий шепот. – А уж потом мы…
Вышли супруги смиренные, аки агнцы. Видя такое поведение, Петр Антонович чуть не прослезился от умиления и пригласил их позавтракать. Завтрак он готовил сам, и ему хотелось похвал. За столом Акакий торопливо хлебал варево и смотрел строго перед собой – на перечницу. Клавдия же напротив ела не спеша, жеманясь, испрашивая рецепт.
– И как называется сие блюдо? – спрашивала она.
– Это… это плов… по-Петровски! – терял бдительность от удовольствия Петр Антонович.