– Это, простите, шуба. Немножко искусственная, но…
Клавдия Сидоровна, к огромному счастью, не услышала, что думает Наталья относительно ее немножко искусственной шубы, потому что в дверь позвонили.
– Здравствуйте, я от Ольги Васильевны, – услышала Клавдия вальяжный голос из прихожей. Сердце ее сжалось.
В комнату вошла Наталья, а следом за ней пожилая миниатюрная женщина.
– Вот! У меня здесь уже есть одна бабушка Олиного друга, – проговорила Наталья, указывая на Клавдию Сидоровну.
– Это? – затрясла бабулька губами. – Это не я, сразу вам говорю!
– Я, пожалуй, пойду, – поднялась Клавдия Сидоровна. – Времени совершенно не хватает. Кстати, Наталья, а куда вы мою шапочку повесили?
Шапочка нашлась возле подоконника. Она благополучно попала не в форточку, а всего лишь в ящик со слесарными инструментами.
– Заскочу к вам как-нибудь в следующий раз, поболтаем, – торопливо натягивала носки гостья.
– Так я не поняла, – начала повышать голос хозяйка, когда гостья уже влезала в сапоги. – Так это сколько же бабушек в родственницах у нашей Оли?
– Вы лучше поинтересуйтесь, сколько у нее друзей, – быстро шепнула Клавдия и выскочила за дверь.
Акакий носился с внучкой из сада в Дом культуры и обратно, переодевал девочку, причесывал, переобувал и не переставал удивляться – откуда у ребенка берутся силенки, чтобы все эти мучения выдержать? Уже вечером он завел внучку домой к дочери и с порога заявил:
– Родители, вы… звери! Можно подумать, у вас не одна дочь, а тридцать три богатыря и вы их на выживаемость бросаете. Ну их к лешему, ваши танцы, подарите ребенку лучше обыкновенное детство. Пусть иногда поспит сколько хочет, иногда на улице побегает сколько захочется! Булки пусть ест, конфеты!
– Папа, не нервничай, это нормальный режим. А конфеты и булки она и сама не хочет. Правда, Яночка?
Девочка просто пожала плечами и уселась перед телевизором.
– Акакий Игоревич, мы же о ее будущем заботимся, – высунулся из комнаты зять. – И не любит она никакие булки, и не надо ей.
– Ага, не любит… Только я ее все равно накормил! – мстительно заявил дедушка и удалился домой.
До самого дома он мысленно выговаривал дочери и зятю все, что не успел сказать при встрече и чего никогда не скажет.
– Конфетки нельзя – разопрет! А самого от пива не расперло? Пошел бы да тоже плясать учился, ботаник!
Дома Акакия ждал весьма фривольный журнальчик, и только это слегка успокаивало. Пока никого нет, можно было пощекотать нервы довольно откровенными картинками. Клавдия никогда такое не приветствовала, но сейчас ее еще нет, а потому настроение было возвышенным.