– Танечка, дай мне кофе, пожалуйста. А вон там у тебя что? Сырная соломка? И соломки, – распорядилась директор. Потом вдруг узрела Данилову, которая так и сидела, ни жива ни мертва, будто жук на булавке. – Лида, а ты чего здесь? Надо к столу садиться, у нас столько костюмов! И когда мы их успеем обсудить…
– Я извиняюсь, Еена Сеггеевна, но «ха» вам в йицо! Наша Данивова ничего не собигается обсуждать! – вальяжно поправила Агапова безупречную прядку. – Она жаждет тогговать газетами!
Зинаида удивленно дернула бровями. Данилова рассказывала о своих планах только им с Татьяной, Агапова не могла их слышать! У нее что, тут «жучки» понатыканы? Однако саму Данилову этот факт не взволновал. Она вдруг распетушилась, задышала глубоко и возмущенно и кинулась в нападение.
– А вот и да! И пойду! А что еще делать, если мне не дают самовыразиться?
Чопорная Альбина осекла ее на самом взлете:
– А я не позвою вам так непотгебно самовыгажаться! У вас в посъеднее вгемя отчего-то все выгажения нецензугные! – рыкнула модельер Агапова. – Нет, Еена Сеггевна, вы тойко подумайте! Вы тойко на секундочку вообгазите! Она хочет выйти в топе, в коготенькой юбке пйиссе и с откгытой бгюшиной! Дайте мне наган, я застгеюсь себе в ухо!
– Да! – со слезами вскричала Данилова. – А если я хочу? А если я себе пирсинг в пупке сделала и даже туда сережку из уха вкрутила?
Зинаида с Татьяной горько переглянулись. Конечно, Данилову по-человечески жаль, однако стоило только представить многопудовое Даниловское брюхо, украшенное ввинченной серьгой…
– Настоятейно гекомендую ввинтить в пуп якогь, иначе вашего подвига с сегежкой пгосто не заметят, она утопнет в ваших сквадках, юбезная! – безжалостно пригвоздила Данилову к стулу Агапова.
– Все, – вдруг совершенно спокойно заявила Данилова. – Меня уже оскорбляют, я ухожу. Немедленно, прямо после получки. Елена Сергеевна, выпишите мне завтра расчет и премию.
Заслышав про премию, от своего столика начала медленно подниматься бухгалтер. Присутствующие затихли, как перед цунами. Ситуацию вмиг разрядила Ивская. Она поставила пустую чашечку на стойку и тихо заявила:
– Что ж. Я зарядилась, давайте приступим к обсуждению показа.
И все потянулись к большому столу. Споры затихли, слышался только шелест бумаг и шарканье стульями по полу. За столиком откуда-то появились еще женщины, и все увлеченно стали разбирать чертежи, рисунки и какие-то наброски, которых Зинаиде так и не удалось разглядеть. Татьяна даже музыку сделала тише, дабы не спугнуть процесс творческих поисков.
Однако мирная рабочая обстановка продолжалась недолго. Очень скоро стали слышаться выкрики, потом дамы кинулись друг другу что-то доказывать, а после и вовсе подняли невероятную бучу.