Проснулся он от приятного звяканья кастрюль – Инга не забывала своего основного занятия, и это радовало. Нацепив халат, Дуся уже совсем было завалился на кухню, но вспомнил, как девушка грозно выставила его, неумытого, и побрел в ванную. Зато через полчаса он пах одеколоном, был тщательно прилизан и радовал глаз мокрыми пятнами на халате, а потому уверенно уселся за стол:
– Ты, Инга, уже и в магазин слетала? Стараешься. Придется попросить маманю, чтобы она тебе жалованье повысила, – обрадовал он повариху и, не удержавшись, шлепнул девушку по тощему заду.
Девушка, не сдерживая эмоций, шибанула его по уху, и утреннее приветствие на этом закончилось.
– Теперь о главном, – сурово заговорил Филин, держась за гудящее ухо. – В магазин ты бегала зря.
– То есть как это? – вытаращилась Инга. – А чем бы я вас кормить стала? Вас же до субботы откармливать требуется, у вас же в субботу встреча, стресс, отрицательные эмоции…
– А я говорю – зря, еще раз придется! – гнул свое Дуся, уплетая ненавистную манную кашу. – Ты же слышала, вчера Яков звонил… хотя где тебе слышать, спала, как медведь. Короче, ставлю тебя в известность, вчера звонил Яков, очень переживал, что от него так легко отделались, и просил передачу. Он худеет там, недоедает. Ты сейчас возьми деньги… я тебе сам дам, и быстренько сгоняй в магазин, а я… Нет, Инга, я тут подумал… Ты сначала быстренько в магазин сбегай, а затем не спеша, с сумками, съезди навести Якова. Мне некогда, сама понимаешь, я тут мыслить должен, а тебе все равно до обеда заняться нечем. А уж потом ты снова будешь меня к субботе откармливать.
Инга его прилежно выслушала, восторга не проявила, но и отказываться не стала – не зря все-таки Дуся пообещал ей повысить оклад.
– А куда ехать? – только поинтересовалась она.
– Я тебе все объясню, напишу, и собирайся, у меня мысли зашевелились… Кстати, ты не видела, куда я телепрограмму задевал?.. Ну ладно-ладно, не ищи, я сам найду, торопись, а то он нам житья не даст.
После того как девушка отбыла на задание, Дуся позвонил матери, узнал, что у них все замечательно, и лишь потом позволил себе расслабиться. Нет, он не просто так пялился в телевизор, он выискивал по программе только криминальные передачи, а уж их долго искать не пришлось – весь эфир был плотно ими забит. Дуся даже карандашик взял, чтобы кое-что записывать. Неизвестно, чем бы пригодились ему эти записи, но возникло ощущение, что он работает не покладая рук. Когда жестокие повести окончательно задушили в Дусе мысль о том, что жизнь прекрасна, он додумался переключить канал на более романтическую программу. Теперь томный женский голос вещал о самом великом земном чувстве – о любви. Серенькая, робкая женщина в старомодном костюме, с пегой фрикаделькой на голове, с грустным, безнадежным взглядом убеждала зрителей, что это крылатое чувство вовсе не зависит от денег, от возраста, от положения в обществе. Оно даже не зависит от красоты! Вот возникает искра между мужчиной и женщиной – и все! Уже эта искра и есть счастье! И так долго и нудно ведущая вдалбливала это прозрение в мозги телезрителей, что, кажется, и сама в это поверила. Во всяком случае, глаза ее уперлись куда-то выше камеры, грудь стала вздыматься чаще, и даже лиловые губы тронула улыбка. Дусе она понравилась.