– Вас слушают, говорите.
У Валерии ком подступил к горлу.
– Сима, как вы там?
– Мам! – обрадованно заверещал сын. – У нас все нормально. Ты где?
– Сынок, а папа дома? – слова давались с трудом, голос отвратительно дрожал.
– Нет, ты же знаешь, у него производственные дела, он же тебя утром предупреждал. Мама, с тобой все в порядке? Ты где? У тебя ничего не случилось?
– Ничего не случилось, детка. Просто немного перебрала лишнего, поэтому заночую у подруги.
– Мам, вас тут мужик спрашивал, по-моему, воздыхатель тети Саши. Он нашел тебя?
– Еще нет. Ладно, сынок, я потом перезвоню.
Валерия отключила телефон и постаралась выключить эмоции. Домой ехать небезопасно. Просчитать-то она просчитала действия Котятича, но как знать, и на старуху бывает все, что угодно, а рисковать сейчас нельзя, да и смысла нет. Больших денег Григорьевы дома не держали, а из-за маленьких голову подставлять было верхом глупости. Найти же сейчас мужа практически невозможно. Она никогда не вникала в его дела, поэтому и представления не имела, где может обитать супруг. Легче было найти кого-нибудь из его менее занятых сослуживцев. Например, Сатаева, того самого, кого она так настойчиво сватала Александре. Не обремененный семейными узами, Сатаев был, тем не менее, очень привязан к своему коттеджу и покидал его крайне редко и неохотно. Да и наличные у него водились всегда.
Валерия оглядела себя в зеркальце и осталась довольна. Все-таки ее ждала встреча с мужчиной, и ей, как никогда, необходимо на него произвести впечатление. Машина выбралась из укрытия и быстро набрала скорость. Через несколько минут «Форд» уже подъезжал к роскошному зданию из светлого кирпича. Около вычурной калитки Валерию остановил крепкого сложения мужчина с овчаркой. Ее не впустили на территорию коттеджа, но любезно сообщили, что хозяина нет, но он только что звонил и обещал прибыть с минуты на минуту.
Валерия отогнала машину с освещенной дорожки и встала в густую тень елок, которые росли здесь в изобилии. Надо приучать себя жить невидимкой. Ждать пришлось недолго. Вскоре в поле зрения появилась кавалькада из четырех разномастных авто, среди которых Валерия сразу узнала родненький «паджерик». «Очень славно! Вот и Григ явился. А у Глебушки, похоже, назревает небольшой междусобойчик. Мужички решили расслабиться после трудов праведных». Валерия усмехнулась, и тут же ее глаза полыхнули злобой: «А вот и слабительное». Из машин со слащавым кокетством стали выпрыгивать длинноногие девочки нетяжелого поведения. Валерия, затаив дыхание, ждала, кто же выйдет из «Паджеро». Первым вышел Григ. Галантный кавалер протянул руку и вывел из машины раскрашенную крепенькую блондинку в ярко-голубой шубке. «Да-а, Гриня! Сколько я билась, а из села тебя не вытянуть. И где только отыскал такую свиноматку?» Григ рассыпался в любезностях, то и дело наклоняясь к самому уху спутницы. Руки Валерии впились в руль. «Значит, ты, дорогой, кобелируешь потихоньку? Это сколько же ты меня за нос водил? Говоришь, дела производственные, мальчишки одни, а ты с потаскухами! Какой сегодня вечерок откровений выдался!» Однако с деньгами здесь облом. Ее гордость ни за что не позволит именно сейчас просить его о помощи. Да ведь и не просить надо, а что-то решать! Но с ним ни говорить, ни видеться она сейчас не могла. Уж лучше и в самом деле за решетку, чем туда, к ним! Так где же можно еще частично озолотиться? К папеньке тоже дорожка закрыта, старик двинулся в политику, и малейший крен для него будет равносилен краху. Помимо всего прочего, старый скупердяй просто так из-за доченьки деньгами сорить не будет, это точно. Он скорее в свете предвыборной кампании родную дочь сдаст правосудию. Пожалуй, стоит съездить еще к Архипову, тот мужик денежный, может и дать. Надо торопиться, спешить. Валерия потихоньку выехала из-за елок и помчалась разыскивать еще одного банковского работника. В отличие от коллег, Архипов в кутеже не участвовал, и она застала его дома. Но денег он не дал. Как человека осторожного, его то ли смутил поздний визит гостьи, то ли насторожила сама ситуация – жена крупного бизнесмена ездит по ночам и сшибает бабки. Он погрустнел глазами, широко развел руки и печально произнес: