Маркиз подвел гостя к столу и всунул в его онемевшую руку наполненный до краев бокал пахнувшего лепестками роз и медом красного вина. Как во сне Ондрий поднес бокал к еще дрожащим от страха губам, но тут же поставил его быстро на стол. Внимание солдата привлекло большое ярко-красное пятно на полу.
– Нет, нет, что ты, это не кровь, – звонко рассмеялся маркиз, всовывая бокал обратно в руку десятника. – Растяпа-служанка разлила вино, только и всего…
– А где прислуга? – заикаясь, спросил Ондрий, косясь на бледные, не выражающие никаких эмоций лица окружающих.
– Я же сказал, мы здесь инкогнито, отдыхаем от светской суеты. Чем меньше людей нас беспокоит, тем лучше.
– Прежде всего для них, – недовольно проворчала одна из дам.
– Не обращай внимания, солдат. – Маркиз опять рассмеялся и обнял десятника за плечо. – Баронесса сегодня не в духе: сбежавший с молоденькой эльфкой любовник, да и вчера чуток перебрала… давай-ка лучше поднимем наконец-то бокалы за нашу встречу!
Одним резким движением руки Ондрий опрокинул в рот вино и даже не заметил, как острое лезвие охотничьего ножа вспороло его горло от уха до уха. Десятник погиб мгновенно, не успев вскрикнуть. Его обмякшее тело вяло повалилось на стол и, стащив скатерть, упало на пол. Глаза сидевшей поблизости дамы, той самой, что перебила маркиза, заблестели при виде хлеставшей из артерии крови. Позабыв обо всем на свете, баронесса кинулась к упавшему телу.
– Нет, Розита, он мой, – остановил вампира властный голос маркиза. – Ваш же ужин, дамы и господа, ожидает во дворе, и смотрите, долго не задерживайтесь, примерно через час начнет светать.
Едва Норик закончил говорить, как шестеро вампиров дружно зашипели, скаля уродливые пасти в предвкушении добычи, и быстро кинулись во двор. Раздавшиеся затем снаружи крики, вопли и жалобные стоны ничуть не нарушили душевного покоя маркиза. Он налил в бокал вина и, присев над телом лежавшего на полу десятника, задумчиво смотрел не на струйку еще вытекающей из горла крови, а в широко открытые мертвые глаза солдата.
– Прости, но иначе я не мог, – прошептал маркиз и закрыл веки остекленевших глаз.
Маркиз Норик, он же Эма Ноурисий Икольн, один из самых старых вампиров в мире, не чувствовал угрызений совести и не устал от убийств, однако ему было жаль, искренне жаль лишить жизни человека, который был настолько неглуп, что сумел ему понравиться.
От печальных мыслей вампира отвлекло легкое постукивание каблуков и деликатное покашливание за спиной. Вошедшая в залу белокурая красавица остановилась в нескольких шагах позади хозяина, не решаясь подойти к нему ближе во время приема пищи. Дама грациозно уселась на стул возле окна и изящным движением руки принялась оттирать батистовым платочком кровь с уголков рта.