– Сеньора, я понимаю, что… – Первые три слова прозвучали внятно, но дальше горло перехватило. – Кто из них? Скажите… Кто?..
– Девочка. – Женщина широко раскрыла обведенные темными кругами глаза.
– Значит… это была девочка? – Не все ли равно, кем он был, этот ребенок, если его… ее нет и не будет.
– Господи, какая же я глупая! – всплеснула руками вдова Карлоса. – Простите, я немного не в себе. Ваша дочь жива. Недоношена, но жива и будет жить. И с Марией все хорошо. Бенеро – волшебник или святой…
– Бенеро – суадит, герцогиня, – брат Хуан уже стоял рядом, – он не может быть святым. Роженица в сознании?
– Да, святой отец, – Инес де Ригаско и не думала скрывать отвращения, – но вряд ли вашими молитвами.
– Вы правы, – подтвердил монах, направляясь в спальню, – у меня были другие дела.
– Роженице нужен покой, – крикнула в сутуловатую спину герцогиня, – Бенеро говорит…
Брат Хуан, не снизойдя до ответа, скрылся в спальне, герцогиня рванулась следом. Мелькнуло платье, взвизгнула, захлопываясь, дверь, а Диего не мог сделать и шага. Он помнил, что у него дочь, а Мариита жива, знал, что из этого дома у него одна дорога – в Сан-Федерико, но даже это было не главным. Навалившаяся усталость заволокла прошлое и будущее тошнотворным чадом, мир стал смутным и неверным, словно покойный альгвазил таки врезал нахальному сеньору по голове.
– Дон Диего, – кто-то тронул за рукав… Пепе! – Дон Диего, что с вами?
– Ничего. Пепе, я тебя прошу, что бы я ни сделал, не удивляйся. Понял?
– Понял, – сверкнул глазами внук Мигелито. – Пожалуйте реал, сеньор. У вас дочь!
– Лови! – Диего заставил себя усмехнуться и войти в спальню. Монах уже стоял у постели. Ничего, подождет.
– Мариита… Нинья, ты меня слышишь? Нинья!!!
На полу простыни, и сколько же на них крови… Когда Хесуса свалил бык, крови было меньше!
– Что с ней сделали? – Последний из де Гуальдо тупо смотрел на ставшее вдруг незнакомым лицо, пытаясь унять дрожь, которой у него отродясь не случалось.
– Вы не должны тревожить роженицу, – потребовал высокий человек с густыми бровями – врач, тот самый… – Отойдите. И вы, сеньор инкверент, тоже.
– Вы предпочитаете, чтоб ее потревожили в Сан-Федерико, – огрызнулся импарсиал, – и не только ее?
– Оставь ее в покое! – Де Гуальдо выкинул бы монаха в окно, но руку сжало, точно клещами. Суадит, черт бы его побрал, был крепким орешком!
– Хайме, – Инес, раскинув руки, уже стояла между братом и врачом, – уходи!
– Бенеро, – монах предпочитал не видеть сестры, – успокойте герцогиню и, если потребуется, дона Диего. Здесь не… сельская ярмарка.