Хайме поднимался, обходя камни, и камни эти за его спиной становились мертвецами в белых колпаках. Он видел и себя, одиноко ползущего от валуна к валуну, и раскаленные холмы, меж которыми желтоголовицами струились пустые тропы, и застывшее в вековом бреду озеро… Тот, кто смотрел, знал, что это и есть смерть, тот, кто шел, помнил одно – дойти, и он дошел. Его ждали. Из пропыленных зарослей выступили смутные фигуры. Семеро рыцарей в тяжелых латах замерли на склоне, устало опустив руки. Еще трое спустились к доцветающему кусту. Эти были без доспехов: худой пожилой сеньор с острой седой бородкой и двое знатных охотников. Первый слегка хромал и опирался на древко рогатины, второй сжимал в руке пистолет…
– Ну наконец-то, – фыркнул Доблехо. Он был мертв почти семнадцать лет, как и Альфорка, и сеньор Лихана, – вспомнил… С тебя причитается.
– Да, заставил ты себя ждать, – согласился Маноло, – а Карлоса куда дел?
– Карлоса? – не понял Хайме. – Он же… Он должен быть с вами.
– Вот именно, – брюзгливо протянул Доблехо, – но его нет. Так мы идем?
– Вы можете убрать шпагу, – вмешался доселе молчавший Лихана, – за рекой все спокойно, и мы вольны отлучиться. Разумеется, если ваше приглашение остается в силе. Я понимаю, что могли возникнуть определенные обстоятельства…
– Да какие там обстоятельства, – начал Альфорка и внезапно свел брови. – Что это на тебе? С ума сошел?
– Монах! – дернул щекой Доблехо. – Какой уж тут праздник…
– Значит, вы не вступили в полк? – вежливо осведомился дон Луис. – Печально…
– Не смог. – Хайме попробовал вложить шпагу в ножны, но ножен не оказалось.
– Положи ее, – посоветовал Маноло, – и скажи наконец, что на вас с Карлосом нашло? Один пропал, другой в рясе шляется.
Если это рай, что здесь делать самоубийце? А в аду не место спасителям обители. Значит, это предсмертный бред, но шпагу он не положит.
– Я стал монахом, потому что не могу воевать, но это не повод бросать оружие. К сожалению, я умираю и потому не смогу сдержать свое обещание…
– Отговорки, – отмахнулся Доблехо, – причем глупые.
– Смерть – еще бо́льшая глупость, чем монашество, – сверкнул глазами Маноло, – шел бы ты, братец, назад и занялся делом.
– Да, сеньор де Реваль, – согласился Лихана, – умирать следует, лишь когда нет другого выхода, иначе это слабость.
– Если нет другого выхода, это не смерть. – Маноло знакомым жестом погладил пистолет. – У тебя есть другой выход?
– У меня – возможно, у других – нет.
– Решать за других очень опасно, – вздохнул дон Луис, – но, увы, иногда необходимо. Вы уверены, что предусмотрели всё?