– Слышь, мужички, у меня со стола дело пропало. Никто не брал?
Таничев хмыкнул и ткнул пальцем в стену:
– А ты вот этот плакатик внимательно изучал?
На плакатике симпатичная девочка прижимала к мордашке рулон туалетной бумаги.
«Сама нежность» – гласила пояснительная фраза, начертанная рядом с личиком.
Плакатик притащил опер Казанцев, а ему, в свою очередь, подарила этот «шедевр» какая-то знакомая, работавшая в метро.
Белкин потер затылок:
– Петрович, ты хочешь сказать, что какая-то бестия перевела мое дело на туалетную бумагу? Я понимаю: когда Казанове приспичит, он все без разбора тащит, но чтоб целое дело?!
– А ты у меня хоть одну бумажку на столе видел, Шарапов?
– Нет, конечно. Потому что мне твои бумажки на фиг не нужны. Да и никому не нужны.
Разве что начальству.
– Хм… В общем-то, верно. А что такое дело? Это куча бумажек. Поэтому и оно на фиг никому не нужно. Не переживай, поищи у себя получше. А может, действительно Казанова тырнул?
– Там секретные бумаги были.
– Новые напишешь.
– Неохота.
– Что делать, мой друг?
Белкин начал выдвигать ящики полуразвалившегося стола, который заменял Вовчику сейф.
В кабинет зашел оперуполномоченный Константин Сергеевич Казанцев, попросту Казанова, вернувшийся из морга.
Он плюхнулся на свое место и многозначительно прокомментировал:
– Фу!
– Казанова, ты у меня со стола дело не брал? – поинтересовался Белкин.
– Оно мне нужно, как машинка для полировки ногтей. Хотя нет, от такой машинки я б не отказался, девки визжали бы.
Петрович пожал плечами: мол, что я говорил? Белкин опять стал рыться в ящиках.
– Во, нашел. Вниз провалилось. Слава Богу. Белкин раскрыл корочки и начал расшивать тесемки.
– Ну, что в морге? – спросил Таничев.
– Да нормально. Опознали красавца. Представляете, мужики, захожу я в ихнюю прозекторскую, где трупы потрошат, на столах там парочка клиентов лежит, кишки пораскинув, а эти сидят, обедают.
– Кто, трупы?
– Санитары. Врач уже ушел, они остались покойников зашивать. Кивают мне, мол, проходите, мы сейчас. Я прошел, жду, когда они закончат. Мне ж моего найти надо, не самому ведь по холодильнику ползать. А эти не спешат, жуют себе и чайком из термоса запивают. А обстановочка там, хочу вам сказать, очень к обеду располагающая.
Особенно запашок. Этим же все по боку. Один протягивает мне бутерброд с какой-то дрянью и говорит: «Угощайтесь, прекрасные миноги». Сволочи, я тут же чуть не блеванул, извиняюсь за нелитературное слово. Хорошо, пообедать не успел.
Чернушники…
– Да, любят они миног, – подтвердил Таничев.
– Петрович, я на обратном пути в одно место зарулил, раздобыл списки нудистов района. Завтра выдерну парочку.