– Да, так… Разберусь. – Не хотелось откровенничать с Саввой. Он, в конце концов, тоже хорош. Обещал с девкой десять минут поболтать, а сам вон что устроил. Стревец.
Я быстро записал показания, дал расписаться и поднялся, чтобы отвести его назад в камеру.
– Андреич, погоди. Я понимаю, подставил тебя. Но ты мужик. Савва слово держит. Сочтемся.
Я махнул рукой.
– Брось ты…
– Да я не о деньгах.
– А я бы и не взял.
– Я знаю. Секретик один могу подарить. Пригодится.
Я посмотрел на Савву и снова опустился на стул. Савва – мужик знающий и просто так ветер гонять не станет.
– Что за секретик?
– Ты Захарова знаешь?
– Певца?
– Нет, не певца. Бандита.
– А, Витю? Авторитета?
– Для меня он не авторитет. Во кто он для меня. – Сав-ва сплюнул сквозь зубы на стену. – Для мудаков бритых он, может, и авторитет. А я с ним срок мотал, у него валютная статья была. В одном отряде чалились. Так он, гнида, за десять метров перед прапорами спину гнул. А сейчас – авторитет. Ха. Чмо он, а не авторитет. Я – вор, а он – чмо.
– Ну, а дальше?
– Тачка у него такая навороченная – черный «Мерс». Там в салоне, под рулем, тайник есть. Давишь на сигнал посильнее, тайничок и открывается. В нем ствол, ТТ-шник и граната. Тайник грамотно сделан, черта с два найдешь. Оружие постоянно там. Витек – ссыкливый по натуре.
Ну, насчет «ссыкливости» Захарова я сомневался. В милицейских, да и в бандитских тоже, кругах он слыл беспре-дельщиком, и его группировка считалась одной из самых жестоких в городе. А потому зуб на Захара имели многие.
– Откуда про пушку знаешь?
– В вечерних новостях услыхал.
– Понятно. Многие еще слышали?
– Не знаю. Может, кто и слышал.
– Я ж не просто так спрашиваю. Захар не врубится, откуда наколочка пошла?
– Да плевать мне, врубится он или не врубится. Я-не он, не боюсь. Если хапнете его с пушкой, можешь на меня ссылаться. Так и передай, что Савва тебя вломил. Чтоб знал. Козел.
Я усмехнулся. Не поймешь этих блатных. Настучать ведь за-падло, а все равно стучат. Хотя слово «стук» здесь немного неуместно. Скорее, обмен информации на определенные услуги.
– Ладно, пошли, – произнес я и вывел Савву из кабинета.
Все жизненные передряги надо переносить стоически. Когда все время хорошо
– это тоже плохо. Потому что расслабляешься. Расслабишься, разнежишься, и тут тебя жизнь тяп доской по башке, а ты и не готов. Поэтому в душе надо быть вечным пионером – «Всегда готов!» – и любую жизненную проблему воспринимать спокойно, без суеты. Не бегать, не кричать: «Ах, мамочки, что же теперь делать?!»
Поэтому я не бегаю и не кричу. Я лежу. Лежу на мягком диване в комнате своей хорошенькой знакомой с очаровательным именем Виктория. Лежу не просто так, а смотрю в потолок и думаю. Решаю очередную жизненную проблему. Весьма прозаичную. Что я теперь буду делать. В смысле работы. Чему посвятить оставшийся отрезок жизни. Можно податься в медицину, которую я бросил на пятом курсе института. Но не тянет. Тогда пойду… Нет, не пойду. Тоже не тянет. Н-да-а…