– Ну и прожектор. Даже не верится… – прошептала Света. Боязливо подставила под луч ладошку, засмеялась: – Ой как тепло. Пушисто даже…
Все по очереди (даже Лыш) «потрогали» ладонями небывалый луч, его ощутимую мягкую теплоту.
– Это… даже вопреки законам физики… – пробормотала Грета.
– Наверно, здесь другие законы, – тихонько отозвался Май.
– Какие? – так же тихо спросил у него Грин (хотя догадывался).
– Потому что сказка, – ответил вместо Мая Толя. – Шар впитывал елочные сказки много лет подряд, и вот…
– И разные истории слушал, – продолжила брата серьезная Поля. – И песни… Сказка сильнее физики.
– Может, она просто усиливает физику, – недовольным тоном заметил Лыш.
– Правильно, Лыш, – обрадовался Май. – Ты всегда точно объясняешь!
И Лыш наконец улыбнулся.
Подал голос и Грин:
– Физика – это полезно. Только электричества не надо. Пусть всегда будет свечка, чтобы сказка не терялась…
И Май обрадовался опять:
– Правильно, Грин! Здесь нужен живой огонь!
Ободренный Грин стал развивать идею:
– Хорошо бы все это как-то закрепить. А то ведь стекло-то совсем хрупкое. Дыхнешь не так – и осколки…
– Надо сделать прибор. Вроде гиперболоида… – опять вспомнила книжку Алексея Толстого Грета.
…Прибор соорудили быстро.
Техническим руководителем сделался Лыш. Первым делом он велел разыскать пустую консервную банку, убрать с нее крышку, выровнять края. Потом сказал Маю, что нужен скульптурный пластик – тот, которым иногда пользовался в своих работах Анатолий Андреевич. Май принес. Пошли на двор, там на костерке из щепок разогрели пластик в жестянке, он стал жидким как кисель. Теперь предстояло самое главное…
– Сделаешь? – спросил Грина Май. Но Грин оробел:
– Давай лучше ты. У тебя пальцы умелые…
Май не спорил. Очень бережно стал погружать половинку шара выпуклой стороной в жидкий пластик. Все перестали дышать: "Ох, не лопнул бы…" Хрупкий рефлектор не лопнул, послушно ушел в «кисель» до краев. Пластик быстро загустел, затвердел в снятой с огня банке. Тоненькое стекло теперь оказалось в прочной оболочке. Май пинцетом подровнял зубчатые краешки отражателя.
Вернулись на чердак, нашли дощечку, жестяной полоской закрепили на ней банку с рефлектором – "в стоячем на боку положении". Из той же тонкой жести сделали подсвечник (Поля назвала его – "тюльпанчик"). Приделали «тюльпанчик» к доске так, чтобы головка свечи оказалось в фокусе отражателя. Причем укрепили его на гибкой жестяной подставке, чтобы свечку можно было перемещать: ведь она будет сгорать, а огонек всегда должен быть в середине рефлектора.
Решили назвать изготовленный аппарат лучемётом. Название «гиперболоид» никому, кроме Греты, не нравилось. Во-первых, язык сломаешь, во-вторых, гиперболоид принадлежал инженеру Гарину, а тот был порядочная скотина…