– Как тебя зовут? – спросил Валерий.
– Лыш…
– Как?!
– Лыш, – отчетливо повторил мальчик. Это как-то перекликалось с "лапом".
– Тоже сокращенное слово? – проявил догадливость Валерий.
– Нет, не сокращенное. Оно из стихов, – с прежней отчетливостью сообщил мальчик Лыш.
Валерий вопросительно молчал. Тогда Лыш внятно и коротко разъяснил.
– Дело было в первом классе. Зимой выпал большой снег и мы слепили снеговика. Он был маленький, и его назвали Малыш. Потом мы на уроке физкультуры катались на лыжах с горок и Малыша тоже поставили на лыжи. Но он все время падал. Пришлось поставить у забора… А назавтра Нина Петровна сказала, чтобы мы сочинили стихи про зимний день. И я написал:
Снегу стало выше крыш.
Наш Малыш
Свалился с лыш…
– Хорошо сочинил…
– Нина Петровна тоже сказала, что хорошо. Только подчеркнула последнее слово. Говорит, что на конце нужна буква «жэ». А я стал спорить. Потому что, если «жэ», то получается нескладно. Называется "неточная рифма"…
– Почему неточная? Произносится же все равно как с буквой "ша"…
– Это я уже потом понял. А тогда спорил изо всех сил. Я свое, а она свое…
– И что? Снизила оценку?
– Нет, поставила пятерку. Засмеялась и говорит: "Ну, хорошо. Только в контрольном диктанте или сочинении, когда подвернется это слово, пиши все же по правилам". Я сказал, что ладно. Тогда все тоже стали смеяться: "Лыш, не падай с лыш-ш…" Так и приклеилось…
– Не обидно? – осторожно спросил Валерий.
– Не-а. Это же не дразнилка, а как второе имя. Даже лучше, чем первое. Константинов на Земле полно, а Лыш один единственный. – Из чего следовало, что настоящее имя Лыша – Константин.
"Лыш" и правда было лучше. Это имя как-то смягчало угловатость мальчишки и чрезмерную правильность (порой даже некоторую деревянность) его речи.
– А меня зовут Валерий…
– Куда, паразит! Стой сейчас же! – заорал в этот миг Лыш и вскочил. Ошарашенный Валерий сел в траву, раскинув ноги. Но оказалось, Лыш кричит не ему. Это лап воспользовался, что на него перестали смотреть и бесшумно поднялся в воздух. Он улетал метрах в пяти над землей, в сторону дальнего забора. Веревка шелестела по клеверу.
– Стой, зараза! – Лыш, нескладно махая руками, мчался следом, пытался ухватить веревку. Но коварный лап взмыл, веревка хлестнула по забору и ускользнула. Лыш остановился, упершись ладонями в доски. Лап набирал высоту и стремительно уменьшался в размерах. Лыш постоял, задрав голову, потом, кажется, плюнул и зашагал обратно, к покрытому мелкой тополиной порослью пню.
Валерий встал. Он смотрел, как идет Лыш – неловко, слегка скособоченно, невпопад дергая локтями. "Кажется, последствия давнего полиомиелита, – подумал наглядевшийся на больных ребятишек Валерий. – Чуть заметные, но все-таки есть…" И отвел глаза, чтобы подошедший Лыш не заметил его догадку.